Хотите
научиться думать?

Державы-союзницы в 1943—1946 годах оказались — целиком по вине Сталина — в психологической (и, пожалуй, исторической) ловушке.

Нашему обвинителю генералу Руденко очень советовали не включать Катынь в Нюрнбергском процессе в перечень фашистских преступлений. Но Сталин уперся.

Теперь представьте состояние глав союзных держав, которые внимательнейшим образом следили за ходом судебного процесса. Эти люди все про Катынь знали, но не спешили обнародовать свое знание. Да и как было поступать иначе? Идет суд над преступлениями против человечности. На скамье подсудимых — подручные Гитлера, виновники гибели миллионов мирных жителей. И вдруг одна из держав-победительниц фашизма, принявшая на себя самые страшные его удары и принесшая на алтарь победы самые большие жертвы, окажется повинной в аналогичных злодеяниях?..

А Сталин решил таким способом разрубить катынский узел — снять с СССР обвинения при помощи вердикта Нюрнбергского процесса!.. Был «уверен, что проштампованное в Нюрнберге Катынское дело подкрепит его внешнеполитическую линию, усилит позиции СССР в Польше и подстрахует курс на создание “советского блока”» (уже начиналась «холодная война»!). Да еще Руденко, срочно вызванный в Москву, вернувшись, «переправил накануне опубликования обвинительного акта цифру жертв с 925 чел. на 11 тысяч чел., дабы переложить на гитлеровцев вину за всех польских военнопленных-офицеров» — это была официальная (сильно преуменьшенная) советская цифра 1943 года. (…Так и хочется, несмотря на трагический контекст, добавить что-нибудь нашенское, вроде — гулять так гулять!..)

Но. «Это не могло не привлечь внимания защиты». И — вызова «немецких свидетелей для верификации сообщения комиссии Бурденко».

Вот это — само наличие давно забытой в советском судопроизводстве полновесной защиты да еще и вызов ею свидетелей, вполне способных доказать фальсификацию комиссии, оказались полной неожиданностью для советских юристов, проходивших практику на процессах Большого Террора 1936—1937 гг.

…Каждая сторона представила по три свидетеля. Быстро выяснилось, что «нейтрализовать действия немецкой защиты не удается»: советские свидетели не тянули. И вынесено решение — «не включать Катынь в окончательный вариант приговора за недостаточностью доказательств» (Яжборовская, с. 190, 192).

Советская переводчица вспоминает, что слушать и переводить немецкого свидетеля ей «было несказанно тяжело, и не из-за сложности перевода, а на сей раз из-за непреодолимого чувства стыда за мое единственное многострадальное Отечество, которое не без основания можно было подозревать в совершении тягчайшего преступления».

Для большинства советской делегации в Нюрнберге Катынское дело стало тяжелым испытанием. «…Тяжело было, бесспорно, всем советским. И судьям, внезапно утратившим свою самоуверенную окаменелость, и обвинителям, которым суждено было на примере Катыни еще раз убедиться, что Нюрнбергский трибунал — это не суд Союза Советских Социалистических Республик. <…> Тяжело было рядовым членам делегации», которые, возможно, впервые задумались над реальностью катынских расстрелов и «молча думали о своем, скрывая свои мысли, так как официальное право на существование имела лишь одна кремлевская версия» (Ступникова, с. 105). Эта версия была затем закреплена и в Большой Советской Энциклопедии (т. 20, 1953) с ложной ссылкой на «признание» Нюрнбергским трибуналом Катыни делом рук «Геринга и других военных преступников».

Ложь о Катыни повторяют во всеуслышание российские сталинисты и сегодня — хотя не «пятая колонна», а Государственная Дума России 26 ноября 2010 года признала, что расстрел поляков весной 1940 года был произведен согласно прямому указанию Сталина и других советских руководителей и является преступлением сталинского режима. Эта ложь заражает наш воздух, угнетает свободу мысли.

Кто именно расстрелял тысячи поляков — сегодня досконально известно, вплоть до имен и фамилий палачей (задумаемся о том, какую нишу заняли в сегодняшнем российском обществе их неведомые нам внуки). Трое или четверо покончили с собой. Был среди них и такой, кто в 1948 году при внучке лег на могилу своих жертв и плакал.

Почему же многие по-прежнему не верят в одно из страшных преступлений Сталина?.. Об этом точно написала мне в ФБ младшая коллега Саша Безыменская: «Не верить — это часто не хотеть знать. И возможно это только для тех, кто не умеет (или не хочет уметь) думать».

На «дискуссии» (только в кавычках!) о Катыни 9 февраля 2016 года вину Сталина и его приспешников на нервной ноте отрицал доктор исторических наук В. А. Сахаров. Когда его оппонент А. Гурьянов — составитель огромного тома «Убиты в Катыни» с фотографиями и краткими биографиями тысяч расстрелянных офицеров (листать спокойно невозможно…) — указал на подписи Сталина, Молотова и других под письмом Берии с просьбой о бессудном расстреле 22-х тысяч пленных, В. Сахаров сказал, что эти подписи показались ему подделанными… Тут уж не выдержал модератор дискуссии — очень сдержанный Николай Сванидзе. И заметил Сахарову, что уважает его степень доктора исторических наук, но все-таки он не почерковед…

В.А.Сахаров — профессор факультета государственного управления МГУ. Его возглавляет декан Вячеслав Никонов (внук Вячеслава Молотова, издавший его биографию). Очень надеюсь, что на лекциях на этом факультете студентам не рассказывают о Катыни то, что мы услышали на «дискуссии», а придерживаются, увы, весьма тяжелой для нас, российских граждан, исторической правды. Поскольку ложь отбивает у молодых людей охоту и умение мыслить. А именно эти свойства понадобятся им при управлении нашей огромной страной.