Хотите
научиться думать?

Всех читателей моих блогов — с прошедшими праздниками! Начинаем Новый год с новым кругом мыслей. Кто застал советское время — вспомнит (или напомнят родители): «Третий (или четвертый? …Уже не помню!..) — решающий — год такой-то пятилетки…». Так вот: 2016-й год скорее всего и взаправду будет решающим — так карты легли. Потому пора, пожалуй, не просто учиться думать, а пытаться думать о ГЛАВНОМ. То есть — от чего зависит нынче движение отечества в нужном направлении? Такое, что удержит от катастрофического падения?..

В программе «Отцы и дети» на радио «Серебряный дождь» (14 декабря ушедшего года) мне под конец задали вопрос: «Как вам кажется, когда было легче воспитывать детей — в пору, когда вы были маленькой, или сегодня, в нынешнее время?». Я честно ответила: «… Думаю, что очень трудно сегодня <…> по той простой причине, что расползается аморальность. Дома говорят родители: “Что ты хочешь — ну, этот взяточник, — но все так делают! Ты бы был на его месте — наверное, то же самое бы сделал…”. Коррупция страшна <…> тем, что она сбивает моральные ориентиры в обществе — и главным образом у детей и подростков. …Они привыкают, что коррумпированная страна — это норма. Поэтому трудно воспитать морально. А нас (пятерых детей моих родителей. — М.Ч.) было легко».

…Когда-то, во времена сплошного стёба, очень хороший журналист Леонид Парфёнов придумал телепроект, показавшийся всем весьма забавным — «Старые песни о главном». Этому проекту суждено было сыграть интенсивно плохую роль в смутном возрождении ностальгии по советской старине. Дело прошлое; просто сейчас время забыть старые песни и думать о сегодняшнем. То есть задавать самим себе исконный русский вопрос — что делать? Тем более что буквально за последний месяц сказано и написано на эту тему немало умного и даже очень — только успевай поглощать и осмысливать.

Один из самых разумных сегодняшних политологов Владимир Пастухов совсем недавно, 9 января сего года, поясняет, что в нашей с вами стране произошла дегенерация культурного слоя — и сформировалась «криминальная культурная матрица»: «Внутри “криминальной матрицы” воровать — нормально, а не воровать — значит бросать вызов обществу. Открывать и закрывать уголовные дела за деньги — нормально, а бороться с преступностью — подозрительно. Брать “откаты” — нормально, а соблюдать установленные правила — поступать “не по понятиям” — нет. В случае конфликта “решать вопрос” — нормально, а добиваться соблюдения прав — быть “лузером”». Доктор политических наук Пастухов полагает: «В иных условиях эти люди вели бы себя иначе». Похоже на правду. Но не очень стыкуется с одним из дальнейших соображений: «Криминал будет первым, кто воспользуется любыми демократическими реформами в своих интересах». Так почему в атмосфере демократических реформ не «вести бы себя иначе»?..

Так или иначе, тут есть над чем поразмыслить. Например, люстрация, к которой не прибегли в 90-е (тут тоже — материал для сегодняшнего размышления), — «это способ избежать террора, ограничившись точечными поражениями в правах. Она <…> даст возможность осуществить декриминализацию российского общества в щадящем режиме…».

Когда-то, преподавая около трех семестров (не подряд, что тоже было важно) в США, я многое поняла в этой стране. И говорила друзьям об одном важном отличии от нас — не в нашу, увы, пользу. Там, если у двух американцев 99% расхождений, но в одном проценте они сходятся, один из них радостно восклицает: — Джон, у нас с тобой прекрасная основа для коалиции! …У нас, если двое россиян сходятся на 99%, но на один процент расходятся — они враги.

Так вот, поступила я с В. Пастуховым по-американски — поддерживаю многие его суждения, будучи решительно несогласной с пренебрежительной оценкой последнего киевского майдана, который будто бы «является для России серьезным предостережением» (так утверждают, как известно, как раз те, кто особенно активно формировали в России «криминальную матрицу»). Потому же с удовольствием процитирую статью Олега Кашина годичной примерно давности, где он дает наброски своей собственной мечты о России. Например, мечтает он об отпуске на Байкале — таком, чтобы при этом «свежий омуль в кафе на набережной… Памятник непонятно кому, пока не подойдешь, не разберешь — то ли Шукшину, то ли Лескову, но точно не товарищу Вайнеру из Губчеки. Товарища Вайнера переставили во двор краеведческого музея (замечу — никакого вандализма! Очень верное решение в мечтах Олега Кашина! — М.Ч.) и снабдили табличкой на тему, сколько народу товарищ Вайнер замучил лично, а сколько опосредованно». Упоминает, что в Монтрё (городок в Швейцарии, где в последние годы жил Набоков; побывала там, когда вела семестр в Женеве) «есть улица Стравинского, которого даже в Москве нет, а мне нужен Стравинский вместо Дзержинского. <…> И чтобы массовое сознание не крутилось вокруг войны 1941—1945 годов, чтобы гордость за страну была более универсальной и менее, что ли, обиженной. <…> Чтобы мент был не мент, а уважаемый местный дядька, которому все доверяют и про которого все знают, сколько он зарабатывает, с кем дружит и кому и как отчитывается».

Как нам эти мечты воплотить в реальность — поговорим через неделю.