читайте также
Почему сотрудники ничего не предлагают
Вудмэн Ричард, Юань Фэйжун
Гендиректор Valentino: «Мы совершили бренд-революцию»
Александр Губский / "Ведомости"
Корпоративная социальная ответственность: молчать или говорить?
Галия Сайфутдинова
Дикое лидерство: как развивать руководящие кадры вдали от офиса
Кристофер Майерс, Майкл Дойл
читайте также
Данные или чутье: в каких случаях можно не тратить время на data science
Дуглас Уэст, Огуз Аджар
Секрет ИИ: почему одним компаниям алгоритмы помогают, а другим нет
Джон Д. Вуд, Нада Р. Сандерс
Человек как рекламный носитель
Рейпорт Джеффри
Прозаседавшиеся: как не угодить в ловушку пустых совещаний
Дэвид Лэнсфилд
Блог шестой
1.
Замечательный исследователь русского языка и культуры Анна Вежбицкая поставила перед собой немыслимую задачу — уловить связь между языком и, так сказать, «душой» народа. Или, как сегодня предпочитают говорить, ментальностью.
Выяснилось, что есть некий смысловой универсум русского языка. И он отражает важнейшие наши черты: «1) эмоциональность — ярко выраженный акцент на чувствах и на их свободном изъявлении, высокий эмоциональный накал русской речи, богатство языковых средств для выражения эмоций и эмоциональных оттенков».
…За два с лишним десятилетия после этих наблюдений кое-что, конечно, изменилось…
Да, высокий накал имеется. Оскорбления, которыми осыпают сегодня друг друга в интернете (по большей части анонимно) русские люди, достигли уже накала доменной печи. А вот богатства оттенков, пожалуй, поубавилось. От мата до сортирной лексики — вот и весь диапазон отрицательных эмоций.
Но двинемся дальше за наблюдателями нашей ментальности: «2) “иррациональность” (или “нерациональность”) — в противоположность так называемому научному мнению…» — как раз то, ради чего я и затеяла весь этот разговор.
«…3) неагентивность — ощущение того, что людям неподвластна их собственная жизнь, что их способность контролировать жизненные события ограничена; склонность русского человека к фатализму, смирению и покорности; недостаточная выделенность индивида как автономного агента <…>, как контролера событий».
2.
Приводится одно из суждений о нашем народе: «Русские по природе своей добросердечны (что правда — то правда; но не подскажет ли мне кто-нибудь, куда подевалось в последнее время это наше природное, в XVIII—XIX веках многими чужестранными наблюдателями отмечаемое добросердечие?.. — М. Ч.), но чрезвычайно зависимы от устоявшихся социальных привязанностей; они лабильны (напомню: лабильность — подвижность, неустойчивость. — М. Ч.), нерациональны, сильны, но вместе с тем недисциплинированны и испытывают потребность подчиняться некоему авторитету».
… Лабильность эту, кстати сказать, надо бы принять во внимание тем, кто придает слишком большое значение рейтингам, процентам нашей всенародной поддержки кого-либо и т. п. Тут не лишне бы вспомнить «Евгения Онегина» — тем, по крайней мере, кто учил в школе наизусть (или, как минимум, читал) отповедь Онегина бедной Татьяне:
…Сменит не раз младая дева
Мечтами легкие мечты;
Так деревце свои листы
Меняет с каждою весною.
3.
Еще одно любопытное наблюдение Вежбицкой:
«…При передаче отрицательных оценок в английской речи имеется тенденция прибегать к разного рода смягчающим выражениям (по всей видимости, это делается с целью не нарушать общественную гармонию), а при выражении положительной оценки <…> охотно прибегают к гиперболе (по-видимому, ради той же самой социальной гармонии) <…> Русская же речь отдает предпочтение гиперболам для выражения любых оценок, как положительных, так и отрицательных — и, в частности, моральных. Такая любовь к категорическим моральным суждениям, конечно же, является отголоском моральной и эмоциональной ориентации русской души».
«…С целью не нарушать общественную гармонию…»
Да-а… Англосаксы…
4.
Так что если вы поняли важность задачи — научиться думать, то должны непременно учесть давление нашего менталитета, который охотно заменяет мысль — эмоцией, да еще и прибегает к гиперболизации эмоций (что невольно заглушает размышление). Ведь есть же известное выражение — «бороться с собой». Мы, русские, обречены бороться и с установившимся складом национального характера, чему-то в нем противостоять.
Да вот хотя бы. Русский историк Михаил Погодин (сын крепостного, между прочим) писал: «Народ наш, равно как и правительство, совершенно олицетворены в Иване-царевиче наших сказок. Иванушка лежит на печи да спит, пока братцы хлопочут; он только тогда почувствует свои богатырские силы и сметливый, находчивый ум свой, когда беда грозит или предстоит великий подвиг; но только кончит свое дело, взвалится опять на лежанку и заснет крепким, ленивым сном». А как легко нас купить на этот «великий подвиг»! Только скажи, например, что соседняя страна наводнена фашистами…
Осознание чего-либо — первый шаг к исправлению.
И нашу, предположим, природную иррациональность тоже самое время подкорректировать.
Читайте по теме: