Сергей Гуриев: «Роль соцсетей в поляризации общества очевидна»

Юлия Фуколова

Социальные сети не только соединили людей друг с другом, но и стали инструментом политической борьбы. Штурм Капитолия привел к блокировке аккаунтов экс-президента США Дональда Трампа, а события в Белоруссии уже назвали Telegram-революцией. О том, как соцсети влияют на общество и почему развитие интернета снижает уровень доверия к правительствам, рассказывает профессор экономики Парижского института политических наук (Sciences Po) Сергей Гуриев.

renchen.ru: В последнее время соцсети генерируют много скандалов. Например, Facebook*, Twitter, YouTube и другие платформы заблокировали аккаунт экс-президента США Дональда Трампа. Почему это случилось и каковы возможные последствия?

Гуриев: Это интересное событие, после которого дискуссии о регулировании платформ вспыхнут с новой силой. В свое время в США приняли Communications Decency Act, который потом отменили, за исключением раздела 230 — в нем платформам разрешили не отвечать за то, что публикуют их пользователи. Однако социальное давление привело к тому, что Facebook*, Twitter, YouTube и другие сети стали сами прилагать огромные усилия и чистить свои площадки. Пример YouTube особенно интересен. Напомню, что сервис появился после скандала — в 2004 году Джастин Тимберлейк во время выступления на Супербоуле случайно порвал костюм Джанет Джексон, оголив ей грудь. Найти в интернете видео с «неисправностью гардероба» было сложно, но основатели YouTube посчитали, что люди должны получать общественно значимую информацию, и создали свой сервис. Сегодня на этой площадке трудно найти подобные кадры.

Facebook* после расследования о вмешательстве в американские выборы в 2016 году начал нанимать фактчекеров. Twitter в мае 2020-го ввел специальную голубую плашку — предупреждение о возможной недостоверности информации и ссылку на результаты фактчекинга. Таким образом пометили один из постов Дональда Трампа. Но компания поняла, что этого недостаточно. Если Трамп призовет людей на улицу и кто-то ему поверит, последствия будут уже необратимы — и для общества, и, соответственно, для репутации компании. В январе 2021 года наступил важный водораздел — Twitter удалил посты Трампа, а потом и вовсе заблокировал его аккаунт. Это результат общественного давления.

Но все-таки соцсети — это частные ИТ-компании, а не СМИ.

Это и есть главный вопрос — на что больше похожи Facebook* или Twitter: на СМИ, частный клуб или инфраструктурную компанию, вроде тех, кто поставляет воду или электричество. В СМИ есть авторы и редактор, а платформа просто предоставляет место для контента пользователей. Но все знают, что алгоритмы Facebook* конструируют поток новостей — вы видите то, что подсовывает лента, то есть в каком-то смысле компания выполняет редакторские функции. Facebook* и Twitter во многом играют роль СМИ, особенно когда занимаются фактчекингом. Я думаю, что они будут регулироваться как СМИ в той или иной степени. Другой вопрос, являются ли соцсети монополистами. Если вам не нравится Twitter, можно ведь пойти в Telegram или Instagram*. Думаю, по поводу монопольной власти соцсетей еще будут расследования — скажем, должен ли Facebook* продать WhatsApp или Instagram*.

Соцсети выходили на рынок, чтобы дать людям свободно общаться друг с другом. То есть эта свобода умирает или уже умерла?

Нет, не умерла. У этой свободы есть ограничения, и чем дальше, тем больше. Мы видим, что они касаются использования нелицензионного контента, порнографии, призывов к насилию. Но вы по-прежнему можете открыть канал в Telegram и писать все что угодно в Facebook*, пока соглашаетесь с правилами этих сетей. Если не нравятся правила, можно открыть собственную соцсеть. Например, волна интереса к Parler появилась после того, как аккаунты Трампа заблокировали в крупных соцсетях. Правда, Apple и Google потом удалили ее из своих магазинов приложений — Parler обвинили в том, что сторонники Трампа распространяют призывы к насилию, а компания не занимается модерацией контента. Здесь как раз мы и увидели дуополию Apple и Google, которые ограничили свободу Parler.

Почему ИТ-гиганты сейчас так активно занялись цензурой?

Этого требует общество, и ИТ-компании можно понять. Ограничения, которые они принимают, не всегда понятны, и очевидно, они постараются сделать процедуры более прозрачными. Facebook* создал специальный совет, думаю, то же самое будет и в Twitter, возможно, и в Telegram. У гендиректоров есть так называемая фидуциарная ответственность перед акционерами. Если не бороться с призывами к насилию, это приведет к репутационным издержкам и падению курса акций, а прямая обязанность CEO — максимизировать благосостояние акционеров. Поэтому прежде чем обвинять Twitter или Apple в использовании цензуры, надо понимать, как CEO будет защищаться от претензий инвесторов. Конечно, здесь сложный выбор. Мы вряд ли можем предъявлять претензии руководителям соцсетей в том, что они действуют в интересах своих компаний. Это как раз тот случай, когда может быть полезно регулирование со стороны государства, чтобы у условных Марка Цукерберга и Джека Дорси был стимул действовать в интересах общества.

После скандала с Facebook* в 2016—2017 годах соцсети наверняка сделали серьезные выводы. Этих мер было недостаточно?

Та история их многому научила. Комиссия Мюллера, созданная Минюстом США, установила факт вмешательства в выборы (хотя и не нашла доказательств сговора Трампа с российскими властями). Facebook* под давлением общественности принял определенные меры. Компания начала использовать алгоритмы для поиска дезинформации. Если алгоритм находит новость, которая выглядит как фейк, ее предлагают сертифицированным фактчекерам на проверку, и они дают рекомендации — заблокировать или повесить предупреждение. Другое дело, что саморегулирования соцсетей недостаточно. Тот же Facebook* тратит на фактчекеров около $1 млн в год, а это слишком мало в масштабах его бизнеса. Кроме того, компания часто игнорирует их рекомендации.

Фактчекинг реально может помешать распространению ложных сведений?

Да. В нашей статье «Checking and Sharing Alt-Facts» (авторы Эмерик Генри, Екатерина Журавская, Сергей Гуриев) опубликованы результаты исследования, как проверка фактов влияет на обмен фейковыми новостями в соцсетях. Мы взяли цитаты французского политика Марин Ле Пен, лидера крайне правой популистской партии «Национальный фронт», и провели рандомизированный контролируемый эксперимент. Одной группе избирателей показывали тексты Марин Ле Пен, вторая группа получала также информацию о проверке изложенных фактов, третьей предлагали выбор, просматривать ли результаты фактчекинга. Затем все участники могли выбрать, публиковать ли ложные утверждения на своих страницах в Facebook*. Оказалось, что предупреждение о фейках, а также возможность самостоятельно проверить истинность фактов сокращают распространение ложных утверждений на 45%. То есть метод действенный. Просто фактчекинг обычно запаздывает, и многие этим пользуются.

Как еще можно бороться с фейками?

Тратить на фактчекинг больше денег. Или, скажем, использовать middleware — это идея, предложенная Фрэнсисом Фукуямой и его соавторами. Если Facebook* использует свой алгоритм, то какая-нибудь компания-посредник может сделать новый фильтр для вашей ленты. Вы укажете, какую информацию хотите чаще видеть — например, больше про китов, меньше про Трампа, больше проверенных фактов, меньше сомнительной информации. Возможно, это будет новая кастомизированная модель потребления соцсетей, которая защитит от нежелательного контента, фейков и т. д.

Хочу также отметить, что сегодняшний мир снисходителен к людям, которые не верят фактам. Когда-то мы все смотрели один канал телевизора, у нас было общее новостное пространство, все знали, что сказал диктор в 9 вечера. А сегодня у каждого своя лента Facebook*, поэтому мы можем находиться в совершенно разных информационных реальностях. Раньше говорили так: «Я готов уважать ваше право на ваше мнение, но не готов уважать ваше право на ваши собственные факты». Сегодня каждый выбирает свой набор фактов, некоторые вообще живут в пузыре из фейков. Человек может иметь искаженное представление о мире, но, тем не менее, жить хорошо.

Вы говорите, что регулировать соцсети должно государство. Есть, например, китайский путь, когда проекты просто блокируют. Или турецкий, когда власти пообещали запретить местным компаниям размещать рекламу в Facebook*, если соцсеть не откроет представительство в стране и откажется удалять неприемлемый контент. Какой вариант, по-вашему, оптимальный?

Пока никто не знает, потому что все меняется. Facebook* сегодня — это не Facebook* пять лет назад. Последние десять лет мы наблюдаем резкий рост мобильных сетей 3 и 4 поколения (3G и 4G). Сети второго поколения (2G) — это медленная скорость, передача текста, а 3G позволяет пересылать картинки и видео. И главное, вы можете получить все в мобильном устройстве. Если раньше в YouTube или Twitter заходили с компьютера, то теперь 70—80% пользователей соцсетей смотрят ролики и пишут посты в смартфонах. Это меняет потребление информации, поэтому должно меняться и регулирование.

В последнее время появились новые инициативы в плане регулирования соцсетей. Например, СМИ Австралии требуют, чтобы Facebook* и Google платили за новости, которые показывают в ленте. В результате Facebook* отключил сообщения местных СМИ, но позже пообещал выделить на работу с изданиями $1 млрд. Еще одна идея родилась во Франции — собирать налоги с платформ, которые зарегистрированы за рубежом, а зарабатывают на местных пользователях. Платформы будут платить процент от своего рекламного оборота. То же самое, очевидно, сделают и другие страны.

Вы с коллегами недавно провели исследование о том, как развитие интернета влияет на уровень доверия к правительствам. Что интересного удалось узнать?