Пропагандисты против
теории заговора

Спустя пять лет после крушения президентского самолета под Смоленском Польша по-прежнему разделена на тех, кто верит в официальную версию (неумелое пилотирование), и тех, кто считает катастрофу преднамеренным убийством президента Леха Качиньского.

У первых на руках ­доказательства: расшифровки бортовых самописцев, данные об отсутствии взрывчатки на борту самолета, заключение МАК, а у вторых — непоколебимая вера в то, что истинные виновники сидят в России. В 2015 году на президентских выборах победил кандидат от партии, которая все эти годы заявляла о том, что не верит официальному расследованию: мол, правительство Коморовского скрывает от народа факты, указывающие на преднамеренное убийство его предшественника. По данным опросов, такие взгляды разделяют 20—30% поляков. Теория заговора — по всей видимости, ложная — явно пять лет работала против партии Коморовского, но с ее распространением государство не боролось: в Польше действует принцип свободы слова.

Конспирологические идеи бывают относительно безобидными, вроде «Землю посетили инопланетяне, но от нас это скрывают», а бывают и не вполне. Последние льют воду на мельницу экстремизма, и тогда с ними необходимо бороться — пишет в книге «Conspiracy Theories and Other Dangerous Ideas» профессор права Гарвардского университета Касс Санстейн. Вот пример из недавней американской истории: в 1995 году Тимоти Маквей, в прошлом военнослужащий армии США, вместе с единомышленниками организовал взрыв федерального здания в Оклахома-Сити. Итог: 500 раненых и 168 погибших. Жертвами стали взрослые и дети (детсад для детей сотрудников помещался в том же доме). ­Тимоти Маквея и его товарищей объединяли убеждения: федеральное правительство — это группа заговорщиков, которая совершает преступления против собственного народа, и они считали, что федералов пора наказать. ­Известно, что люди, которые верят в теории заговора, чаще прочих сами становятся заговорщиками, и пример Маквея это подтверждает.

Во многих странах часть насе­ления не доверяет своему правительству, а заодно и ­официальной информации — иногда это оправдано, иногда нет. Санстейн приводит цифры: в 2004 году 49% жителей Нью-Йорка полагали, что правительство страны знало о готовящемся теракте 11 сентября, но не захотело предпринять необходимые меры, чтобы его предотвратить, а 16% американцев считали, что башни-близнецы рухнули потому, что в них предварительно завезли взрывчатку. По опросам Левада-центра, 74% россиян не верили официальной версии теракта на Дубровке, а 33% считали, что захват заложников стал возможным вследствие коррупции.

Люди, поддерживающие альтернативную версию, образуют группу, которую Санстейн называет «запечатанной» — в том смысле, что сигналы извне проникают в нее слабо. Члены группы укрепляют веру друг в друге, и официальная информация их не убеждает. Некоторые принимают теорию заговора не только по поводу отдельных событий, но исповедуют целую идеологию заговора. По их представлениям, все на свете происхо­дит с ведома или по указанию некой всемогущей группы людей. Люди верят в мировой заговор, возглавляемый Джорджем Соросом, коммунистами, глобальными компаниями, банкирами Уолл-стрит, семейством Ротшильдов, масонами, администрацией Обамы и далее по списку.

Что может сделать правительство, на которое пали подоз­ре­­­ния? Теоретически — пишет Санстейн — список мер, которые могло бы применить государство, таков: 1) запретить вредные ­конспирологические теории, 2) ввести своего рода налог (штраф за их распространение), 3) заняться контрпропагандой самому, 4) нанять или как-то по-иному привлечь лиц, которые будут опровергать те или иные ложные и вредные теории.

Это чисто «гипотетические» меры — пишет Санстейн. Тем не менее за одно их перечисление в Америке его объявили ­врагом свободы слова и подвергли публичному остракизму, а в России — как ни странно — его яростным критиком стал глава «РИА Новости» Дмитрий Киселев. В программе «Вести недели» он предал Санстейна анафеме как душителя свобод в угоду хозяину — президенту Обаме (Санстейн действительно какое-то время работал в администрации США: возглавлял комитет по информации).

На самом деле Санстейн отвергает первые два способа борьбы с вредным инакомыслием как незаконные. Третий он считает малоэффективным: если государство что-то опровергает, значит, оно хочет влиять на наши мысли, а раз хочет влиять, значит, ему это выгодно. Следовательно, оно точно замешано в заговоре. Остается один способ: в монолитную среду сторонников опасных теорий запустить агентов, которые будут продвигать версию, способную хотя бы отчасти поколебать их веру. Санстейн называет этот метод когнитивной инфильтрацией и предлагает использовать его в тех случаях, когда вера в заговор правительства потенциально связана с угрозой экстремизма и терроризма. В силу закрытого, «сектантского» характера сообщес­тва конспирологов борьба с их заблуждением будет непростой — предупреждает Санстейн. Он советует действовать через людей, никак с государством не связанных, а возможно, даже известных своим публичным осуждением государственной политики. Задача таких тайных агентов — исподволь посеять сомнения в истинности конспирологической теории. Делать это надо тонко: не просто опровергать ее с позиций логики и фактов, но показать, что какую-то часть взглядов группы вы разделяете, то есть установить некую общую платформу.

Разумеется, нам этот рецепт что-то напоминает. Не так ли работают кремлевские боты, которые сообщают о себе подробности вроде «увлекаюсь вязанием», а на самом деле трудятся на фабрике троллей и строчат, строчат, строчат свои посты: о том, почему убийство Немцова выгодно оппозиции, какая украинская ракета сбила малазийский боинг, как американцы издеваются над усыновленными в России детьми? Разница между такой пропагандой в интернете и когнитивной инфильтрацией по Санстейну — в том, что профессор не предлагает платить агентам за то, чтобы они создавали образ внутреннего врага. В его системе проводники мнения должны подключаться лишь в том случае, если версия о заговоре властей потенциально угрожает безопасности граждан. Он не советует Обаме нанять интернет-армию, чтобы расправиться с республиканской оппозицией в Конгрессе.

Возможно, советы Санстейна помогли бы президенту Коморовскому в борьбе с оппозиционной партией, насаждающей теорию заговора. Но, во-первых, большую часть электората его соперника составляло менее образованное сельское население, переубедить которое особенно трудно, а во-вторых, переходить тонкую грань между защитой государства и защитой собственной персоны опасно, очень опасно.