Татьяна Зонова. Справедливо ли
равновесие сил?

Как работают дипломаты, какими качествами они должны обладать, на каких принципах государства ведут свою внешнюю политику и что такое сила в современном мире, рассказывает профессор теории и истории дипломатии МГИМО, доктор политических наук Татьяна Владимировна Зонова.

Когда в истории человечества появились профессиональные дипломаты?

Постоянные дипломатические представительства и прообразы министерств иностранных дел — а вместе с ними и класс людей, которые профессионально занимаются дипломатией, — распространились на Апеннинском полуострове уже с конца XIV — начала XV века. А до того, то есть в Средние века, политическое взаимодействие обставлялось иначе: богатые и влиятельные люди отправлялись к зарубежному правителю с миссиями ad hoc, то есть «по случаю», и никаких постоянных посольств не было. В эпоху Ренессанса дипломаты становятся резидентами в зарубежных странах и получают жалование из государственной казны. Дипломатия превращается в отрасль государственного управления.

Почему это произошло именно в эпоху Возрождения?

У средневековых государств в условиях довлеющего церковного канонического права не было никакого государственного суверенитета. Единственным сувереном был Римский Папа, а правители государств считались его вассалами. Соответственно, и дипломатия была церковной: обычно в миссии направляли двух человек, причем один из них обязательно был священнослужителем. Вся информация стекалась в Ватикан, который выступал в роли медиатора, способствовал прекращению военных действий и установлению мира и вел переговоры, занимая господствующую позицию. В эпоху Возрождения европейские государства обрели суверенитет и им понадобились другие инструменты взаимодействия.

То есть они стали самостоятельно вести международную политику. А на каких принципах?

Мыслители Ренессанса искали формулу, регулирующую отношения, в античном наследии и главную идею взяли у древнегреческого историка Фукидида. Он писал о Пелопоннесской войне V века до н. э. и пришел к выводу, что она началась из-за того, что Афины слишком увеличили свою военную мощь и напугали своих соседей — спартанцев. И Спарта, чтобы не быть застигнутой врасплох, превентивно напала на Афины. Последовала длительная и кровавая Пелопоннесская война, которая разрушила красивую классическую культуру. Теоретики эпохи Возрождения постулировали, что задача дипломатии — любыми средствами сохранять мир. А чтобы снизить уровень угрозы, нужно как-то уравновесить силы. Так возникла новая теория — равновесия сил, и Апеннинский полуостров стал лабораторией, ее практикующей. Появились труды, обосновывающие стратегию: для равновесия сил нужно заключать гибкие переменные коалиции.

Как это работает?

Предположим, Миланское герцогство очень усилилось, значит, против него должны объединиться Венецианская и Генуэзская республики — и тогда Милан не нападет, потому что поймет, чем это чревато. Через какое-то время ситуация меняется: Венецианская республика превосходит всех по своей мощи, и тогда меняется коалиция — участники уже противостоят Венецианской республике. Вот такой был выработан механизм. Но если вы практикуете политику, исходя из принципа равновесия сил, вы не можете обойтись переговорщиками, которые приезжают и встречаются время от времени — нужен резидент, наблюдающий все в динамике: изменения военной и экономической мощи, смена настроений при дворе. Это и порождает систему постоянных дипломатических представительств. А представителям надо куда-то направлять информацию, и поэтому формируется канцелярия, которая занимается именно внешними делами. Постепенно эта модель распространилась на весь мир. Она оказалась настолько удачной, что никакой реальной альтернативы до сих пор не появилось.

А как она завоевывала популярность в других государствах?

В самом начале ее приняли в штыки. Когда Миланский герцог направил своего посла ко двору Людовика XI, тот предложил ему убираться восвояси, сказав, что постоянные послы Франции не нужны, мол, это ваша итальянская система шпионов, а мы идем другим путем. Но Франция приняла эту модель при кардинале Ришелье в начале XVII века. При французском дворе создается мощная дипломатическая служба с постоянными представительствами, в Париже появляется большой дипломатический корпус. В Россию все это пришло позже, при Петре Первом, который осуществил секуляризацию Российского государства. До этого институты были средневековыми, византийскими и невозможно было говорить о новой дипломатии, потому что Россия считала себя центром православия в рамках симфонии.

В хрониках писали, что дипломатические отношения нужно заключать очень осторожно и только с подручными государствами. Поэтому никаких постоянных представительств в России не было. Она очень выборочно пускала к себе иностранцев и настороженно следила за контактами подданных. А чтобы практиковать гибкие коалиции для равновесия сил, нужно заключать дипломатические соглашения с гораздо большим числом государств. И вот при Петре Первом, как грибы после дождя, выросли преставительства за рубежом, появилась современная коллегия иностранных дел. Россия стала активным участником европейской политики.

Расскажите, какие изменения в дипломатии и политике происходили в Новое время? Сохранялась ли прежняя формула?

Вплоть до середины XIX века в международных договорах, венчавших войны, мы везде видим формулу iustum potentiae aequilibrium — справедливое равновесие сил, — которая оставалась стержнем международных отношений. С другой стороны, в конце XVIII — начале XIX века, после Французской революции появляются идеи, движения и лидеры, которые отрицают эту теорию. Они считают, что принцип равновесия сил не мог предотвратить войны и потому нужен другой принцип — национальный. На волне Французской революции возникло само понятие нации: люди, которые живут на одной территории, говорят на одном языке, исповедуют общую религию и т. д. Как мы знаем, позднее национальный принцип переродится в крайние формы: итальянский фашизм, германский нацизм и так далее. Но вначале теоретики говорят, что только братский союз национальных государств покончит с войнами и народы будут жить в великой семье.

В XIX веке геополитические процессы определяет национальное самосознание. В 1861 году объединяется Италия — похожие языки, общее прошлое, Древний Рим и т. д. Германия во многом стала единой, опираясь на тот же национальный принцип. Но он же привел к развалу многонациональных государств, особенно после Первой мировой войны. Разрушились три империи: Российская, Австро-Венгерская и Оттоманская. Именно тогда Президент США Вильсон заговорил о необходимости самоопределения наций и народов, а большевики — о праве наций на самоопределение.

Но большевикам удалось удержать большую часть Российской империи в одном государстве…

Социалистическое движение тоже считало теорию равновесия сил буржуазным пережитком и верило в пролетарский интернационализм. Ожидалась мировая социалистическая революция, когда вопрос о войнах и каких-то формулах равновесия отпадет сам собой. А первый советский комиссар по иностранным делам Лев Троцкий заявил: я пришел, чтобы опубликовать тайные документы Антанты, а после этого мы закроем эту лавочку. «Лавочка» — это министерство иностранных дел и внешняя политика. В советской внешней политике на первых порах революционность проявлялась очень ярко. Потом начался поворот к консерватизму и возврат к каким-то старым понятиям.

Сейчас многие считают, что мир гарантирует не пролетарский интернационализм, а глобальная экономика и мировая торговля…

Это либеральная идея, ставшая популярной в Европе, а больше всего в Великобритании еще в XIX веке. Либералы тоже отрицали теорию равновесия сил. По их мнению, единственный путь, ведущий к прочному миру, — это свободная торговля без национальных границ. Если все будут друг с другом торговать, а государства — минимально в это вмешиваться, никакие коалиции не понадобятся.

Значит, помимо концепции равновесия сил, есть еще три принципа: один исходит из примата нации, второй — из социалистической идеологии, третий — из свободы торговли. Как же договариваются дипломаты, если политика их государств основана на разных постулатах?

Они умеют договариваться, потому что сама дипломатия — плод многовековой культуры человечества. Армии воюют, министерства обороны существуют для войны, а дипломатия призвана решать вопросы мирным путем. И когда человек собирается стать дипломатом, он должен понимать, что у него будет своеобразное положение. С одной стороны, защищать интересы своей страны и своих граждан за рубежом, с другой — учитывать интересы партнеров, приходить к компромис­сным договоренностям. На дипломатической службе люди, начиная с низших рангов, с атташе, очень много общаются — на приемах и деловых мероприятиях — и сохраняют эти знакомства и отношения, продвигаясь по карьерной лестнице. Так создается некое дипломатическое сообщество, члены которого понимают коллег и доверяют им.

А как находят и воспитывают людей, способных на это?

Во всех странах мира существуют конкурс на дипломатическую службу. Например, в советское время в наш МГИМО жестко отбирали при поступлении, но потом почти все выпускники шли работать в МИД, где открытого конкурса не было. Сейчас в России, как и в других странах, практикуется конкурс при приеме на дипломатическую работу. Но разные страны набирают людей по-разному. В Италии, например, конкурс для поступления в МИД столь сложный, что каждый год чуть ли не 15% дипломатических мест остаются вакантными: не могут найти людей требуемого уровня знаний. В Великобритании совершенно иначе. Я как-то на приеме в посольстве познакомилась с советником — музыкантом и первым секретарем — физиком и поинтересовалась: не сложно ли вам работать в политике? Говорят — нет, мол, музыканту легче устанавливать контакты в мире творческом, а физику — в мире науки.

Очень, по-моему, хорошая идея, тоже английская, когда при проведении конкурса в Форин-офис всех абитуриентов поселяют вместе и обязательно с психологом. Дипломат ведь должен обладать определенными качествами: не раздражаться, не реагировать на агрессию, быть сдержанным — и качества эти лучше проверить до поступления на дипломатическую работу.

Нет ли у вас ощущения, что у нас в стране в связи с потерей в 90-е годы престижа государственной службы эта профессия несколько растеряла свой блеск?

Это тенденция, характерная далеко не только для нашей страны, — дипломатия вообще меняется. Ее классический расцвет — это XVIII—XIX века, когда послами назначают знатных и богатых людей, они окружены ореолом, почитанием, протоколы встреч торжественные, приемы необыкновенно пышные... Дамы приходят в бриллиантах и красивых платьях... Конечно, после Второй мировой войны эта служба сильно демократизировалась. По конкурсам в профессию пришли совершенно другие социальные слои, и конечно, аристократов там почти нет.

Наверное, пионерами были Соединенные Штаты, где со времен обретения независимости к европейской дипломатии относились неважно, считали ее анахронизмом, грязной игрой в равновесие сил и прочее. Считалось, что странам достаточно экономических отношений и можно обойтись консульствами для установления торговли — такая чисто либеральная позиция. И в советской внешней политике раннего времени то же самое, отказ от всех рангов, от регалий, даже название чрезвычайного полномочного посла отменили. Мол, мы, простые рабочие и крестьяне, сами ведем внешнюю политику и не нуждаемся ни в каком протоколе. А мировая дипломатия демократизировалась у нас на глазах. Когда я была молодой, дипломатические ноты писали на специальной бумаге, а сейчас по факсу отправляют. Блеска уже нет, и на прием в посольство вы, как правило, уже не надеваете какого-то особенного платья.

Протокол упростился, но работа проще не стала: ядерная дипломатия, топливная, продовольственная — как разбираться во всех этих вопросах?

Действительно, после Второй мировой войны возникли все эти направления внешней политики, и теперь в МИДах очень много департаментов, и туда набирают специалистов из разных областей. Но и посольства изменились. После Второй мировой войны, а особенно — во времена холодной войны, посольства численно увеличились. И сейчас, учитывая необходимость обсуждать такие глобальные проблемы, как энергетическая политика, изменения климата, миграция и т. д., — в посольства набирают специалистов из самых разных ведомств. Бывает, что в посольстве мидовских дипломатов всего 15—20%. Под той же «крышей» работают и сотрудники разведки, ведь им удобно работать с дипломатическим статусом. Сейчас очень востребована экономическая дипломатия, и это никого не удивляет. А если почитать мемуары послов конца XIX века, картина совсем иная.

Как-то английскому послу в Петербурге правительство поручило проследить за совершением одной коммерческой сделки с Российской империей. Он возмутился, ответив, что этим должны заниматься бухгалтеры, а не посол Ее Величества. Нынешние дипломаты активно вовлечены в экономические отношения. В нашем МИДе в каждом территориальном департаменте половина работы — в направлении экономической дипломатии: установление контактов, дипломатическое сопровождение национального бизнеса и так далее.

Стала ли дипломатия менее секретной?

 Как таковая дипломатия всегда была тайной. На протяжении веков все происходило конфиденциально, за закрытыми дверями, посторонние об этом не должны были знать. Но с середины XIX века парламенты начинают интересоваться внешней политикой и требовать отчетов у дипломатов. Появляются так называемые цветные книги — кто белые, кто желтые, кто синие книги издает, — в которых публикуют документы и аналитические материалы по внешней политике. А в ходе Первой мировой войны большевики провозглашают полный отказ от тайной дипломатии и, придя к власти, публикуют секретные документы Антанты. Президент Вильсон в 1918 году в своих знаменитых 14 пунктах тоже требует отказа от тайной дипломатии, утверждая, что дипломатия должна проходить на глазах у общественности. Большая подотчетность и открытость дипломатии исторически обусловлены: общества демократизируются, людей начинает волновать внешняя политика. Но совсем без конфиденциальности дипломатия мало чего достигнет.

Трудно договариваться на глазах у всех, потому что разные группы лоббируют свои интересы, они сталкиваются, возникает побочный информационный фон. И конечно, с новыми технологиями неизбежны утечки. На недавней конференции по дипломатии один американский делегат говорил, что мы должны отказаться от всяких шифров, от тайной дипломатии. Есть интернет, и с его помощью можно передавать сообщения. Его спросили: а секретная информация? Он отвечает: давайте действовать как в супермаркете. Очень дорого следить за всем товаром, даже если есть камеры наблюдения. Проще заранее списать какую-то стоимость — все равно кто-то умудрится что-то вынести. И в дипломатии мы зря тратим безумные деньги на эту шифровку.

Скажем, шифротелеграммы безумно дорогие, но многие послы стараются чаще посылать их в центр, потому что их читают на самом верху. Каждый старается себя показать — вот он работает, пишет. Рассказывают, что Громыко как-то наказал одного советского посла, который прислал обширную шифротелеграмму: приказал постепенно вычесть из зарплаты всю ее стоимость.

Что значит высший пилотаж в дипломатической работе? У кого лучше учиться?

Самая древняя и самая опытная дипломатия у Ватикана. В XIX веке считалось, что представительство при Ватикане — лучшая школа для молодых дипломатов. И два царских министра иностранных дел — Сазонов и Извольский — прошли через эту школу. Это единственная дипломатия в мире, которая никогда не идет на разрыв дипломатических отношений. Ее принцип: вести переговоры надо с любым режимом, с любым правительством и никогда не покидать страну, где вы представлены. Например, мы знаем, что часто в горячих точках правительства эвакуируют своих дипломатов — когда бомбы падают и все рушится. Ватикан — никогда. В любой ситуации, что бы ни случалось, их дипломаты — нунции и другие работники нунциатуры — не покидают страну и продолжают вести диалог.

Считается, что ватиканская дипломатия — самая информированная в мире, потому что нунции помимо политических занимаются и вопросами церкви в странах, где они представлены. У церкви множество приходов, и священники могут собирать очень интересную информацию и докладывать ее нунцию. Совсем недавно один из американских послов рассказывал, как он каждое утро общался с нунцием, чтобы узнать что-то интересное. У нунция очень широкий круг общения, а у американского посла он ограничен, как правило, официальными структурами.

А в царской России и Советском Союзе было представительство Ватикана?

Постоянного обмена дипломатическими представителями у царской России с Ватиканом не было никогда, хотя попытки случались. Дело в том, что у православной церкви очень сложные отношения с католической с древних времен из-за догматических вопросов. Полвека назад Никита Хрущев пытался наладить доверительный контакт с Папой Римским и установить дипотношения с Ватиканом. В этом было задействовано советское посольство в Риме, дочь Хрущева Рада и ее муж, тогдашний главред «Известий» Алексей Аджубей. Они побывали на аудиенции у Папы Иоанна XXIII, и он передал Хрущеву свое личное послание и получил из рук Рады письмо Хрущева. Тогда в Италии планировали организовать трехстороннюю встречу — Римского Папы, Кеннеди и Хрущева, и ее готовили, хотя было много противников сближения. Но потом, как известно, Кеннеди убили, Хрущева сняли, Папа умер, а встреча так и не состоялась. Есть очень интересные мемуары посла Лунькова.

Когда его в 1980 году направляли в Рим, Громыко приказал первым делом постараться установить дипотношения с Ватиканом. Затем Луньков направился за консультациями в международный отдел ЦК КПСС и обнаружил там очень много противников этой идеи — в частности, возражали «серый кардинал» Суслов и глава международного отдела Пономарев. В полной растерянности Луньков снова явился к Громыко, и тот приказал спросить на самом верху, надо или не надо установливать отношений с Ватиканом. Брежнев выслушал историю Лунькова и говорит: «А как ты думаешь, кто у нас генеральный секретарь ЦК КПСС?» — «Вы, Леонид Ильич». — «Тогда что я тебе скажу, то и делай: как только приедешь в Рим, устанавливай отношения с Ватиканом». Дальше — но это уже моя интерпретация — Луньков приехал в Рим, но Брежнев уже был очень болен, и всем было ясно, что грядет смена власти. Послы всегда осторожны, и Луньков решил подождать и посмотреть, что будет, не делая решительных шагов. И только в 1988-м, когда праздновалось 1000-летие Крещения Руси, в Москве кардинал Казароли встретился с Горбачевым и начались переговоры по этому вопросу. В 1989 году Горбачев был принят Папой Иоанном Павлом II, и они договорились об установлении дипломатических отношений. Но учитывая политику Русской православной церкви, решили называть их не «дипломатическими», а «официальными». В 1990-м в Риме появился наш представитель при Святом Престоле, а в Москве — представитель Ватикана. «Официальный» уровень отношений был только у СССР и Организации освобождения Палестины. Наконец, в 2009-м Дмитрий Медведев, бывший тогда президентом, будучи в Италии с визитом, встретился с Папой, и тогда было принято решение поднять уровень отношений до дипломатических, и сейчас в Москве действует нунциатура, а в Ватикане — наше посольство.

Признает ли дипломатическая наука или искусство чьи-то выдающиеся успехи, которые вошли в историю?

В каждой дипломатической службе есть свои достижения, есть известные дипломаты. Например, Талейран во Франции. Ему удалось благодаря очень искусной дипломатии не только самому все время держаться на плаву, но и сделать так, что поверженная Франция, когда Наполеон был разбит, оказалась в числе великих держав на Венском конгрессе. А большим успехом советской дипломатии я считаю Хельсинкские договоренности. Переговоры шли непросто, и дипломаты провели немало бессонных ночей. Но все-таки удалось выработать замечательный Хельсинкский документ, закрепивший границы.

А кто был инициатором и какие главные вопросы решались?

Страны Варшавского договора еще в 1966 году предложили провести общеевропейскую встречу по безопасности и сотрудничеству. К совещанию присоединились Канада и США, и долгие переговоры, наконец, завершились Хельсинкским актом 1975 года. Все принципиальные вопросы — в том числе меры укрепления доверия в военной области, мирное урегулирование споров, нерушимость границ и соблюдение прав человека — нашли свое отражение в этом Акте. А десять его принципов были включены в текст советской конституции 1977 года. В 1990 году члены СБСЕ подписали в Париже Хартию, провозгласившую окончание эры конфронтации и раскола Европы. Затем в 1994 году на основе Совещания возникла ОБСЕ, которая действует на постоянной основе. Это крупнейшая в мире региональная организация по безопасности и сотрудничеству. Ее создание — большая заслуга дипломатов, в том числе и наших.