Свободу финансовому рынку! | Большие Идеи

? Управление изменениями

Свободу
финансовому рынку!

Исторический опыт показывает: возведенные во время кризиса финансовые и торговые барьеры почему-то часто забывают снести после его окончания, и они десятилетиями препятствуют экономическому развитию многих стран.

Автор: Рубен Ениколопов

Свободу финансовому рынку!

читайте также

Сетевой дефект

Тунякин Александр

Разум, ИИ, чувства

Джон Зилли,  Марк Пёрди,  Омаро Масели

Тяжкое бремя застенчивости

Владимир Рувинский

Как американские военные научились пресекать хакерские атаки

Джеймс Виннефельд-мл.

Как отразится на мировой финансовой системе нынешний кризис? Какие меры будут принимать правительства разных стран и какой эффект они возымеют в долгосрочной перспективе? Приведет ли кризис к свертыванию финансовой глобализации? Ответов на эти вопросы пока ни у кого нет. Мы лишь наблюдаем, какими средствами правительства стараются тушить пожары в своих странах, но не можем прогнозировать отдаленных последствий применения этих средств. Исторический опыт, однако, подсказывает, что определенные группы постараются воспользоваться кризисом, чтобы в угоду собственным интересам изменить финансовую систему.

Как это ни парадоксально, самая большая опасность для финансового рынка зачастую исходит от его ­основных игроков — владельцев крупных компаний и финансовых воротил. Они меньше всех заинтересованы в переделе рынка капитала и всячески ­стараютсязахватить и удержать в своих руках его приводные ремни. И именно в моменты кризисов им легче всего ­— под видом заботы о простых гражданах —поставить преграды на пути свободного перетекания денег.

В книге «Спасение капитализма от капиталистов» Рагхурам Раджан и Луиджи Зингалес предлагают по­смотреть на историю финансовых рынков с точки зрения расстановки политических сил. Оба автора — известнейшие профессора Школы бизнеса Чикагского университета (с 2003-го по 2007 год Рагхурам Раджан занимал должность главного экономиста МВФ). Излагая историю рынков капитала XX века, они показывают, какие политические силы способствует их развитию и почему во время глобальных экономических кризисов активизируются противники широкого доступа к разным финансовым инструментам. Вот лишь один пример. Еще во времена Великой депрессии крупные японские банки добились создания в стране Комитета по облигациям, без разрешения которого ни одна компания не могла выпускать облигации. Официально считалось, что Комитет гарантирует надежность ценных бумаг и тем самым защищает инвесторов от рисков. Но на деле Комитет, просуществовавший до середины 1980-х, работал в интересах банков — делал все, чтобы публичный рынок корпоративных бондов не мог составить конкуренции их собственным кредитам. Даже корпорации Hitachi с ее почти идеальной кредитной историей он не позволил выпустить облигации, и ей пришлось брать у банков кредит под весьма высокие проценты.

Исходный посыл книги таков: финансовый рынок — жизненно важный орган экономики страны, обеспечивающий ее рост. Экономическое развитие авторы видят как процесс созидательного разрушения. Рост достигается за счет того, что ­ресурсы перетекают от менее эффективных собственников к более эффективным, и обеспечивают это финансовые рынки. Авторы понимают, что не все однозначно позитивно оценивают роль рынков капитала в экономике. В глазах многих эти рынки служат интересам только крупного бизнеса. Признавая, что часто так оно и бывает, авторы доказывают: пороку этому подвержены прежде всего страны со слабой финансовой системой. Там доступ к капиталу есть лишь у тех, кто либо обладает хорошими связями, либо в состоянии предоставить достаточный залог, а большая часть населения практически отрезана от источников финансирования. Возможность получить хотя бы крошечный кредит дает этим людям шанс изменить свою жизнь. Мухаммад Юнус придумал систему микрокредитования — за что получил Нобелевскую премию, — когда увидел, как в Бангладеш плетельщицы бамбуковой мебели попадают в долговые тиски посредников, покупающих для них бамбук. Из поколения в поколение женщины сбывали свои поделки этим самым посредникам по бросовым ценам, зарабатывая всего 2 цента в день. Понятно, что от нищеты их могли бы спасти совсем небольшие деньги: закупив на них сырья, женщины отказались бы от кабальных условий сбыта.

В странах с неразвитой финансовой инфраструктурой доступ к рынку капитала — весомое преимущество. Такой порядок выгоден обеим сторонам — и финансистам, и их привилегированным клиентам: он охраняет­ их от напряженной конкуренции свободного рынка. Экономика же сла­беет, поскольку финансовые рынки не обеспечивают переток средств к тем, кто сможет лучше ими распоряжаться.

Ключевое отличие стран с развитой финансовой инфраструктурой — в том, что доступ к рынку капитала здесь гораздо шире. Наличие залогового обеспечения (собственности) или личных связей уже не столь важно. Роль финансистов сводится к распределению рисков, отслеживанию информации о состоянии дел заемщиков и составлению контрактов, дающих правильные стимулы. Кредит перестает быть привилегией избранных, его получают самые умелые и предприимчивые. Возьмем такой институт, как венчурные фонды. В США только за 2001 год они выделили $38 млрд более трем тысячам фирм, разрабатывающих инновационные идеи. Перефразируя знаменитое определение демократии Уинстона Черчилля можно сказать, что сильный, конкурентный рынок капитала — самая плохая финансовая система, если не считать всех остальных.

Сильные финансовые рынки способствуют росту экономики, но при жесткой конкуренции кто-то неминуемо оказывается в проигрыше: теряет работу или деньги. При спаде растет безработица и люди особенно дорожат тем, что сулит им стабильность. Именно в такие времена крупные финансисты и владельцы ведущих компаний находят неожиданных, но политически влиятельных союзников — это профсоюзы или антиглобалисты, отстаивающие интересы «рабочего класса». Вместе они начинают активнее противодействовать либерализации, что только ускоряет окостенение экономики. Оппозиция влиятельных групп может ­ оказаться почти непреодолимым препятствием на пути финансового развития.

Поэтому для нормального функционирования свободных рынков всегда нужны политическая воля и мощные институты: эффективная судебная система, механизмы сбора и распространения информации о заемщиках, государственные регуляторы, предот­вращающие вероятные злоупотребления участников рынка.

А когда начинают развиваться финансовые рынки? В первую очередь, после снятия торговых барьеров. У ведущих предприятий появляются зарубежные конкуренты, и, чтобы уцелеть, им нужны большие инвестиции, а слабая финансовая система собственной страны не в состоянии их предоставить. В такой ситуации крупные компании из противников ­финансового либерализма могут превратиться в его поборников. Так случилось, когда в 1986 году Испания присоединилась к Европейскому Сообществу. Ощутив силу международной конкуренции, бизнес заставил правительст­во пойти на значительную либерализацию финансового рынка и сокрушил гегемонию картеля семи самых мощных банков, державших ставки кредитования на уровне, существенно превышавшем среднеевропейский.

В конце XIX — начале XX века именно благодаря открытости границ практически во всех ведущих странах мира сформировались свободные рынки капитала. Вплоть до 1930 года они быст­ро росли и совершенствовались. Но после начала Великой депрессии их развитие остановилось почти по всему миру — они откатились на много лет назад. Большинство стран Европы и США достигли уровня 1913 года лишь к началу 1980-х. Что же произошло?

В любой стране во время экономического кризиса у крупных компаний появляется шанс под благовидным предлогом заботы о пострадавших от него рабочих, инвесторах или пенсионерах добиться мер, которые защитили бы их от соперников. Чтобы пресечь импортные поставки, вводятся торговые барьеры, а ограничения на финансовых рынках ослабляют конкуренцию внутри страны. В Италии перед войной государство выделило крупнейшим компаниям значительные суммы денег, то есть фактически спасло их за счет налогоплательщиков. Тогда же были основаны институты, которые гарантировали основным игрокам доступ к государственному финансированию — но не их менее удачливым конкурентам. Эти инсти­туты просуществовали до 1990-х.

Раджан и Зингалес объясняют, почему во время глобальных кризисов крупному бизнесу, как правило, удается пролоббировать введение торговых барьеров и ограничений на финансовых рынках. В первую очередь он ратует именно за установление барьеров, так как без этого огосударствление финансовой системы слишком больно ударит как раз по крупному бизнесу. В нормальной экономической ситуации давления простых по­требителей и ориентированных на экспорт производителей обычно достаточно, чтобы правительство не пошло на протекционистские меры. И даже если в какой-то стране или регионе происходит экономический кризис, границы по-прежнему оста­ются открытыми для товаров, капиталов и людей (скажем, так было при азиатском кризисе 1998 года). Но при глобальном экономическом кризисе ограничения на импорт вводят повсюду. А чем больше стран возводит торговые барьеры, тем менее выгодна международная торговля и тем слабее ряды приверженцев либерального рынка. Таким образом, если во время глобального кризиса хотя бы несколько стран сделают непроницаемыми свои границы, то это может запустить цепную реакцию, и тогда общий уровень открытости экономик может существенно снизиться.

В период Великой депрессии события развивались именно так. После того как в США был принят закон Смута — Хоули, резко повысивший импортные тарифы, почти все страны мира последовали их примеру и воздвигли торговые барьеры, из -за чего резко сократился объем международной торговли. И хотя после окончания Второй мировой войны экономический рост в мире возобновился, слабость финансовых систем большин­ства стран тормозила их развитие, что в 1970-х годах и аукнулось США и Европе трудными экономическими проблемами. Лишь с­ расширением мировой торговли и усилением конкуренции в последней трети ХХ века у финансовых рынков открылось второе дыхание.

Авторы книги — последовательные сторонники свободных рынков, но они не впадают в крайности и не проповедуют политику полного государственного невмешательства, которую часто связывают с чикагской школой. Рагхурам Раджан еще в 2005 году одним из первых говорил о том, что бурное развитие финансовых рынков последних лет сделало их очень уязвимыми и это увеличило вероятность крупного финансового и экономического кризиса. Он считал, что необходимо изменить монетарную политику США и деятельность государственных регуляторов, не успевающих за развитием финансовой системы. Надо лишь понимать, какие меры обуздания рисков, свойственных финансовым рынкам, помогут достичь желаемого результата, а какие — только навредят. Исследования показывают, что вмешательство государства, цель которого — добиться прозрачности финансовых потоков и обеспечить всем участникам рынка равный доступ к информации, уменьшает вероятность кризисов. Попытки же сдержать конкуренцию или регулировать конкретные действия игроков рынка обычно выходят боком — они лишь готовят почву для будущих финансовых катаклизмов.

Опыт нашей страны вписывается в логику книги. Развитие финансовых рынков в России тормозилось не только и не столько законами, регулирующими собственно финансовый сектор, сколько отсутствием гарантий неприкосновенности собст­венности. Российские олигархи не только не ­поддерживали, но часто даже блокировали попытки более надежно защитить права собственника. Независимые суды или сильное правительство были им невыгодны: от этого выиграли бы не только они сами, но и конкуренты. Куда удобнее было использовать свои финансовые ресурсы и связи с чиновниками для обеспечения собственных интересов.

В каком-то смысле Россия находится в более выгодном положении, чем страны с более сильными финансовыми системами: там законодатели по­просту­ не поспевают за временем — новые финансовые инс­т­рументы появляются очень быстро — и, значит, смутно себе представляют, как реагировать на разворачивающийся кризис. Недостатки российской финансовой системы и основные меры по их устранению хорошо известны и даже изложены Минэкономразви­ти­я в проекте концепции создания международного финансового центра в Российской Федерации. Но исторические параллели, в том числе приведенные Раджаном и Зингалесом, заставляют усомниться в том, что во время кризиса инициативы по укреплению финансовых рынков получат у нас политическую поддержку.

Многие уже сравнивают нынешний кризис с Великой депрессией. Предпринятые рядом стран меры по защите своих автопроизводителей и непрозрачные механизмы оказания государственной помощи крупному бизнесу могут заложить фундамент системы, в которой лишь немногие избранные получат доступ к финансовым ресурсам, а для получения кредита связи и деньги будут важнее, чем способность организовать эффективное производство.