Судьба патриота

Все началось со звонка. Телефон трезвонил уже минут десять, не меньше — неожиданно громко и настойчиво. Я отвык от этого звука: на домашний мне звонили редко — все чаще на мобильный, но его я ночью отключаю. Последнее время нервы у меня ни к черту: на работе проблемы, в семье тоже не пойми что, с женой вроде по-мирному расстались, но разве важно как, раз мы больше не вместе? Сплю я плохо, урывками, без успокоительного теперь никуда. Будит меня буквально все: то дверь у соседей хлопнет, то собака за окном залает, то сигнализация во дворе взвоет.

А тут еще этот телефон — он ожил так неожиданно, что я сначала даже не понял, в чем дело. Вставать не хотелось: я заткнул уши и натянул на голову одеяло. Но уснуть так и не смог: человек на том конце провода твердо решил поднять меня с постели.

Этим человеком оказался мой брат Вовка.

— Серега, это открытие, — с ходу огорошил он меня. — На этот раз настоящее... Надо срочно встретиться.

— Ты на часы смотрел? — сонно прохрипел я. — Ночь на дворе.

— И правда... — Вовка смутился, но лишь на минуту. — А вообще какая разница?! Ты пойми, дело пахнет Нобелевской премией. Ты первый, кому я об этом рассказываю. Короче, я сейчас приеду.

С трудом удалось уговорить безумного братца подождать до утра. Каким бы ни было его откры­тие, моего сна оно точно не стоило.

К постоянным озарениям, посещавшим Вовку, я привык с детства. Помню, как страдали родители, когда он устраивал очередной взрыв в нашей малогабаритной двушке на окраине Иркутска. Даже удивительно, что от его экспериментов никто тогда не пострадал. Любовь к исследованиям привела Вовку на химфак Иркутского университета (через три года я поступил в тот же университет на геологический факультет), а затем в один из наших многочисленных НИИ. В девяностые институт фактически развалился, но Вовка, похоже, этого даже не заметил. Он продолжал ходить в свою лабораторию и работать в одиночестве (кроме него в НИИ регулярно захаживали еще человек пять — от силы десять: они тенями скользили по мрачным коридорам и скрывались за тяжелыми дверьми опустевших кабинетов). Ему постоянно не хватало каких-то реактивов, составов и приборов. Как он выкручивался, ума не приложу: к тому моменту я уже был далек от научной жизни брата. Время от времени, встречаясь в гостях у родителей, мы обсуждали его дела, он с горящими глазами рассказывал об экспериментах, метался по комнате, убеждал меня в абсолютной гениальности своих последних изобретений. Дальше сюжет развивался по стандартному сценарию: в следующую нашу встречу, когда я спрашивал его о судьбе того самого «гениального» открытия, он равнодушно пожимал плечами: мол, что-то не сошлось, не подтвердилось, но зато... (тут следовал рассказ о новой, стопроцентно прорывной идее). И так раз за разом. Теперь, думаю, вы понимаете, почему я спокойно, даже с раздражением, отнесся к его очередному открытию, «тянущему на Нобелевскую премию». Нет, по ночам он мне раньше не звонил (да и вообще почти не звонил), но разве это о чем-нибудь говорит?

Фома неверующий

На следующий день я, конечно, с Вовкой встретился: брат как-никак. Пришел я в это кафе, нервный, невыспавшийся. Слава богу, суббота была: думал, выслушаю нашего чудика, чаю зеленого выпью — и домой, досыпать.

— Да очнись ты наконец, — не выдержал Вовка. — Тут такое дело, а ты носом клюешь!

— Ага, и виноват в этом только ты, — саркастически заметил я. — Кто мне по ночам названивает, спать не дает? Да и вообще у меня своих проблем хватает, а тут ты со своими открытиями. Ну не могу я в них вникать, с собственными бы делами разобраться. А в твоих я все равно ничего не понимаю.

— В этом, поверь мне, поймешь! — Глаза у брата снова ­заблестели. — Оно с твоим бизнесом напрямую связано. Да ты благодаря этому изобретению все свои проблемы решишь!

Я только усмехнулся. Что он знает о моих проблемах? Представляет ли он, как сложно мне было пробиться в нефтегазовой бизнес и открыть сервисную компанию? Знает ли, сколько тендеров я проиграл, прежде чем попал в струю и начал наконец получать заказы? Понимает ли, как трудно стало сейчас, когда цена на нефть падает, а затраты на разведку и добычу растут? Догадывается ли, что заказов у нас почти не осталось, а перспективы получить — почти равны нулю?.. В общем, какое отношение Вовкино открытие могло иметь к моему бизнесу, я не понимал. Да и не очень-то я в него верил, в братца моего непутевого.

— Слушай меня внимательно, Серег. Ты у нас нефтяник, должен в таких вещах разбираться, — наседал Вовка. — Ты же помнишь, я в последнее время наноструктурами увлекся. Дело перспективное, модное даже. Сейчас у нас все этим занимаются. Но не суть, не буду тебя грузить. Короче, я создал абсолютно новый нанокомпозитный материал, который можно использовать в системе нефтедобычи. Все ваши методы интенсификации пластов — прошлый век. Мой материал позволит увеличить коэффициент извлечения нефти больше, чем в два раза. И это только по предварительным прогнозам. Ты подумай, какие это открывает перспективы! — Не понимаю, — пожал я плечами, — за счет чего вырастет коэффициент извлечения?

— Все очень просто: увеличивается давление в системе за счет повышения окисления среды путем отделения углерода. Если использовать этот материал в нагнетающих скважинах...

— Постой-постой, — перебил я Вовку, поняв вдруг, что веду профессиональный разговор с братом-химиком, который вопросами нефтедобычи отродясь не интересовался. — Откуда такие познания? — Ну как же... — Вовка как будто даже обиделся. — Я справки наводил, с людьми говорил, литературу читал. Пришлось вникнуть в вопрос. В общем, не буду тебе сейчас все рассказывать, вот возьми лучше папочку, изучи дома в спокойной обстановке. Уверен, ты во всем разберешься и поймешь, чем дело пахнет.

— Вовк, слушай, а почему ты ко мне с этим пошел? — Ну что значит «почему»? А к кому еще? Институту своему я ничего не должен, его же фактически нет, института этого. А ты бизнесмен, понимаешь, как превратить мое открытие в деньги. Сам-то ты вроде разведкой занимаешься или зондированием — не помню уже. В любом случае добыча — не твоя тема, так что тебе мой материал едва ли пригодится, но ты знаешь нужных людей — продадим его и озолотимся! Не могу же я всю жизнь на шее у жены сидеть. Думаю, речь идет о миллионах. И я тебе предлагаю поделить их поровну.

Коммерческих предложений Вовка мне еще не делал. Честно говоря, мне стало даже смешно: из его уст размышления о миллионах (уж не знаю, в какой валюте) звучали нелепо. Я усмехнулся, допил чай и, сославшись на срочные дела, встал из-за стола. Вовкины бумаги, правда, пришлось взять.

— Ладно-ладно, изучу, что ты тут понаписал, — пообещал я брату, садясь в машину. Конечно, вникать в суть его изобретения я не собирался, но иначе бы Вовка меня спокойно не отпустил. — Позвоню тебе на днях.

Золотая жила

Приехав домой после встречи с братом, я благополучно забыл о своем обещании. Так бы его бумаги и провалялись у меня в машине, если бы он не названивал мне каждый день и не напоминал о себе. Однажды я не выдержал: ладно, думаю, гляну быстренько, чтобы потом дать аргументированный отпор. Взял я эту папку (чудом ее нашел, кстати), налил себе чаю, сделал бутерброд — решил не терять времени и заодно перекусить. Сначала я, и правда, ничего не понимал: цифры какие-то, формулы, слова заумные. Но потом взгляд зацепился за что-то знакомое, и пошло-поехало. Сперва мне стало любопытно, затем интересно, а потом меня и вовсе было не оторвать. Так и просидел до глубокой ночи, уткнувшись в Вовкины бумаги.

В третьем часу я наконец очнулся. Сказать, что я был потрясен — ничего не сказать. Кажется, на этот раз мой брат, и правда, сделал настоящее открытие. Конечно, я не большой специалист по нанотехнологиям, но в своей области, уж поверьте, отлично разбираюсь. Все процессы были описаны им с невероятной точностью, а про добычу нефти он знал, похоже, не меньше меня...

Немного успокоившись, я бросился к телефону. Понятное дело, о том, что все Вовкино семейство давно спало, я даже не подумал.

— А-а, — вскричал брат, услышав мой голос, — теперь ты меня понимаешь?!

— Слушай, Вовка, это же золотая жила! — кричал я в трубку. — Новое слово в нефтяной промышленности! Ты гений! А я дурак не верил!

— Вот-вот, — усмехнулся брат, — дурак!

— Короче, надо что-то делать, куда-то бежать... — От возбуждения мысли мои беспорядочно скакали. — Дай мне пару часов, и я соображу, как нам действовать.

— Погоди, — остудил мой пыл Вовка. — Я должен тебе кое в чем признаться.

Я затаил дыхание: в чем признаться, когда дело, в моем представлении, было уже на мази?

— Понимаешь, это все пока теоретические разработки. Конечно, я в них уверен, но нужно провести испытания. Без них изобретение ничего не стоит. — Вовка на секунду замолчал. — То есть стоит, но не столько.

— Та-ак, — протянул я. — Ну и?..

— Ну в общем, мне нужно время... и деньги. Ты пойми... Если ты дашь мне денег, то ничего не потеряешь — только приобретешь. Самое позднее через полгода мы продадим изобретение, и все расходы с лихвой окупятся. Ты же сам сказал, это золотая жила!.. Знаешь, мы с тобой даже время не будем терять. Пока суть да дело — испытания, все дела — ты можешь искать покупателя.

Я задумался: все это попахивало аферой. Будто уловив мою мысль, Вовка затараторил как безумный: «Это не афера. Пойми, я же ученый, я всегда во всем сомневаюсь, но тут дело верное. Я уже сто раз все проверил и перепроверил. Считай, это чистая формальность. Последний штрих на гениальной картине...» И так далее в том же духе.

В общем, уломал он меня. Признаюсь, это было нетрудно — я и сам считал: на этот раз в Вовкиных выкладках ошибки быть не может.

Совет инсайдера

Следующие несколько месяцев я жил какой-то лихорадочной жизнью. Появившаяся у меня новая большая цель диктовала свои правила. Я был постоянно занят, все время что-то выдумывал и узнавал, с кем-то знакомился и налаживал связи. Я был полон энтузиазма, сил и энергии. Дела на работе пошли заметно лучше, и я полностью, как мне казалось, излечился от хандры. С Вовкой я теперь, если не встречался, то разговаривал по телефону чуть ли не каждый день. Мы давали друг другу полный отчет обо всех событиях и достижениях. У него все было, как он говорил, просто зашибись, испытания проходили отлично, и стройная теория полностью подтверждалась. У меня новостей было меньше, но и я на месте не топтался.

Начать я решил с крупных нефтяных компаний — кому как не им могло пригодиться наше изобретение? Но прямых выходов на топов у меня не было, и через какое-то время, устав биться в закрытые двери, я понял, что не там ищу. Дело было даже не в закрытых дверях: я не из тех, кто так легко сдается. Просто я понял, что нужен более интересный — то есть богатый — покупатель. «А кто у нас самый богатый? — подумал я. — Правильно: государство». В общем, следующей моей мыслью было обратиться в госорганы, занимающиеся нанотехнологиями (назовем контору, с которой я связывал наше будущее, «Нанотех»). И начал я эту идею разрабатывать. Через какое-то время, задействовав все свои связи, я вышел на человека из этой влиятельной организации. «Он-то мне и поможет», — обрадовался я и поспешил на встречу с ним в Москву. Как раз в это время Вовка радостно доложил мне, что экспериментальная часть исследования подходит к концу — еще чуть-чуть, и можно будет договариваться о продаже. Все складывалось как нельзя лучше.

Александр — так звали сотрудника «Нанотеха» — оказался очень приятным молодым человеком. Мы встретились с ним в каком-то модном ресторане, заказали малопонятную мне еду и долго беседовали на отвлеченные темы. Наконец, когда народу в зале стало больше и за общим гулом никто не мог нас услышать, мы перешли к делу. Я в двух словах описал ситуацию: мол, так и так, брат сделал гениальное открытие, тот, в чьих руках оно окажется, заработает миллиарды; нам с братом оно ни к чему, использовать весь потенциал этого изобретения мы все равно не сможем, вот и решили продать. Ну и выжать из него по максимуму, естественно. Народ, говорю, указывает на «Нанотех», да я и сам справки навел — лучшего покупателя мне не найти. Только вот, говорю, не знаю, как и подступиться к этому делу. Боюсь не туда сунуться, не на тех выйти. Все затянется: бюрократия там, волокита опять же — эти понятия еще никто не отменял. Ну и вообще, через своих людей все всегда легче делается. Намекнул я ему, что с меня, само собой, причитается, что за любую помощь и информацию я привык платить, мы, иркутяне, люди щедрые, за нами не заржавеет. Он слушал, кивал и печально глядел в мои горящие глаза. Я тогда еще подумал: надо же какой рыцарь печального образа! А потом все встало на свои места.

— Знаете, Сергей, — задумчиво произнес Александр, — вы мне понравились. Нет, правда, я вижу, вы человек хороший. Да и рекомендовали вас люди серьезные, я им даже кое-чем обязан. Поэтому скажу вам то, чего никому ни под каким предлогом говорить вроде бы не должен. Я вам настоятельно не советую связываться с нашей организацией.

Я удивился: это что еще за новость? Что он себе думает: вот так походя, одним словом разрушить все мои планы и мечты? Заметив мой растерянный взгляд, Александр снова кивнул.

— Я вас прекрасно понимаю, — начал объяснять он. — Все это должно быть весьма неожиданно. Но я с вами сейчас предельно откровенен. Если я правильно понимаю суть вашего открытия, обратившись в нашу контору, вы с вероятностью 99% процентов лишитесь на него всех прав.

— То есть как это? — я еще больше растерялся.

— Вас интересует механизм? — горько усмехнулся Александр. — Ну, тут могут быть разные варианты. Например, бумаги будут рассматривать так долго, что ваше изобретение потеряет всякую актуальность. Или, пока его будут рассматривать, точно такое же открытие «сделает» кто-то другой. Или вам могут банально отказать: поверьте, аргументы у них найдутся. И опять же — через некоторое время такой же наноматериал «изобретет» какой-нибудь выдающийся ученый. Или не выдающийся. Но свой. Или просто очень богатый. Продолжать?

— Не надо, — потрясенно ото­звался я. То, о чем говорил этот милый молодой человек, в моей голове укладывалось с трудом. Точнее сказать, не укладывалось вовсе.

— И что же мне теперь прикажете делать? — Признаюсь, этот вопрос прозвучал очень наивно, но мне было все равно. В тот момент я чувствовал себя как рыба, выброшенная прибоем на замусоренный морской берег.

— Хотите совет? — В той ситуации вопрос был явно риторическим. — Ищите покупателей за рубежом, лучше всего в цивилизованных странах. В России без серьезных связей вы свой товар не продадите. Кстати, вот вам наводочка: присмотритесь к Норвегии. Они и сейчас используют для добычи нефти передовые технологии и уже давно ушли далеко вперед, но и ваше изобретение им не помешает. Думаю, они дорого за него дадут. Но это так, для примера. Решать, конечно, вам.

На этом деловая часть нашего разговора закончилась. Заказав еще по порции виски, мы выпили за упокой моих иллюзий и расстались лучшими друзьями.

Неожиданный отпор

— То есть как это за границу? — возмутился Вовка, когда я пересказал ему наш разговор. — Что ты мелешь? — Вов, ты что, плохо меня слушал? — удивился я. — Я же тебе чуть ли не слово в слово передал слова Александра. Продавать наше изобретение в России опасно.

— «Наше»?! Это мое изобретение, и продавать его я разрешаю только здесь. Никакая заграница на моих мозгах наживаться не будет.

— Вов, но ведь и ты наживешься на них. Я же не предлагаю подарить им твое открытие. Мы с тобой его продадим. Дорого. Очень дорого!

— Да, мне нужны деньги, и ты об этом прекрасно знаешь! Но я лучше голым останусь, чем родину предам. Да-да, по моим представлениям, это предательство. Эта страна меня учила — бесплатно, между прочим, а я теперь свои знания другим государствам отдам? Если каждый ученый будет продавать свои мозги за границу, от нашей с тобой родины ничего не останется.

— Э-э-э! Спокойно, — попытался я остудить пыл своего братца. — Кончай эту агитпропаганду.

— Причем тут пропаганда. Я говорю что думаю.

— Значит, думаешь ты неправильно. Посуди сам, какой у нас выбор: либо все потерять, либо разбогатеть. По-моему, тут даже сомневаться нечего. Кто жаловался, что сидит на шее у жены, кто вечно ходит с протянутой рукой? Да как ты дальше своими экспериментами заниматься будешь, если у тебя в кармане шиш с маслом? А на полученные деньги ты свою лабораторию открыть сможешь!

Поток моего красноречия постепенно иссякал. В тот момент для меня было совершенно очевидно: мы должны последовать совету Александра. Иначе останемся ни с чем. Да и вообще: я вложил день­ги в это предприятие, хотелось бы как минимум их отбить. А мой безумный братец сам мне их отдать не сможет. Так я ему и сказал:

— А между прочим, ты мне денег должен. Как отдавать-то думаешь?

— Отдам, не волнуйся! Последнюю рубаху продам, но все до копейки тебе верну! — Брат закипал все больше и больше. — Я всегда знал: единственное, что тебя интересует в этой жизни, — деньги. Тебе на всех и на все наплевать: и на родного брата, и на родную страну. Лишь бы нажиться, не важно каким способом. По трупам пойдешь, никого не пощадишь!

Это был уже перебор! Я, конечно, понимал, что на самом деле Вовка так не думает: когда он злился и входил в раж, то всегда перегибал палку. Поэтому попытался отреагировать спокойно:

— Ты, Вов, неправ, и сам это прекрасно знаешь. Давай-ка возьмем с тобой тайм-аут и хорошенько подумаем. Ты — над моими словами, я — над твоими. Может, вместе что и придумаем.

Когда Вовка, обиженно бормоча себе что-то под нос, ушел домой, я задумался. Каким бы циничным ни казался я своему брату (да и себе порой тоже), я его отлично ­понимал. Честное слово, я был бы рад, если бы это изобретение осталось в России. Но после того, что мне рассказал Александр, я почти не сомневался: здесь нас обманут, к кому бы я ни обратился — будь то государство, частный бизнес или столь модные нынче венчурные инвесторы. Слишком значительным было Вовкино изобретение, и слишком велик соблазн присвоить его. И все же не считаться с братом я не мог: это его детище, и решать все-таки ему. Конечно, при желании я смогу его уломать: у нас с ним всегда было понятное распределение сил — он отвечал за творческие решения, я за материальные и рациональные. Да и вообще, хоть Вовка и старший брат, он всегда меня слушался. Наверное, в конце концов послушается и в этот раз. Но стоит ли его уламывать? Может, все-таки поискать какие-то надежные ходы здесь? Но какие, где, как?

Как поступить Сергею? Ситуацию комментируют эксперты.

Вадим Асадов, основатель и генеральный директор ООО "Нейрок"

С одной стороны, герои рассказа вроде бы рискуют. Интеллектуальная собственность — один из самых сложных активов: ее просто украсть и трудно защитить. А патентные споры решать сложно даже в развитом правовом поле. Что уж говорить о России, с ее неотлаженной судебной системой?! С другой стороны, я не думаю, что у братьев украдут это изобретение. Никто не станет красть то, на что нет четкого рыночного спроса. Описанное здесь открытие не относится к разряду революционных, поэтому ожидать, что оно всех заинтересует, не стоит. К тому же охотятся обычно не за открытием, а за созданным на его основе продуктом, — у наших же героев нет даже действующего образца.

Тем не менее, если братья боятся лишиться своего изобретения, я рекомендую им действовать следующим образом. Прежде всего Владимир должен, что называется, отстроиться от своего НИИ. Если он там числится и получает зарплату, руководство всегда может заявить права на его открытие. Поскольку Владимир работал самостоятельно, не пользуясь ресурсами института, я бы советовал ему уволиться. После этого изобретение следует запатентовать и уже затем, подготовив его технологическое описание и бизнес-презентацию (кстати, этим может заняться Сергей — он наверняка разбирается в таких вещах), приступать к поиску покупателей. На месте братьев я бы обратился к зарубежным компаниям: если они хотят заработать, отказываться от общения с иностранцами — большая ошибка.

Если же герои решат оставить изобретение в России, их перспективы весьма туманны. Пусть даже оно кого-то и заинтересует (что маловероятно) — сразу получить за него много денег едва ли удастся. Потому что изобретение придется развивать и преобразовать в готовый продукт, и что из этого выйдет — еще не известно. Понимая это, компания-покупатель может, например, согласиться протестировать новую технологию на одной из своих скважин и предложит вернуться к обсуждению коммерческой части проекта через несколько лет, когда эксперимент даст результаты. При этом компания наверняка потребует предоставить ей все компоненты для реализации технологии. Значит, что героям придется либо организовывать собственное производство, либо искать партнеров и убеждать их вложиться в этот сомнительный проект. Получается, что, связавшись с российской компанией, братья вступят на непредсказуемо длинный путь, где за каждым поворотом их будет поджидать опасность.

Но я почти уверен, что продать изобретение в России им не удастся. Попробуем разобраться, кто может его купить. Теоретически — нефтяные компании. Но возникает вопрос — зачем им это надо? Логично предположить, что для повышения эффективности бизнеса. Но перед государственными компаниями эта задача стоит весьма условно, а частным, насколько я знаю, увеличение нефтедобычи не всегда сулит выгоду. Ну и, конечно, надо понимать, что на рынке много подобных предложений — однако ими мало кто пользуется: нет людей, навыков, желания инвестировать в оборудование. И последний фактор — конкуренция: инновации внедряют только в конкурентной среде. Братья же пытаются пробиться в консервативную консолидированную индустрию, в которую к тому же вовлечено государство. Необходимости в инновациях там практически нет. Поэтому я бы предложил им все-таки переориентироваться на Запад. Если для них это неприемлемо, я бы советовал им перепозиционировать изобретение, подстроив его под другую индустрию.

Дмитрий Васютинский, управляющий директор ОАО "Альянс РОСНО Управление активами"

Хотя ситуация в сфере защиты интеллектуальной собственности постепенно меняется к лучшему, потенциальные угрозы в России существуют — это незаконное копирование, рейдерские захваты и т.д. Любая интеллектуальная собственность, если она представляет ценность, должна быть юридически защищена. Такую защиту обеспечивает патент. Поскольку братья убеждены, что на родине технологию у них украдут, я бы рекомендовал им обратиться в американское патентное ведомство: там вероятность кражи равна нулю. Кроме того, считается, что в США одна из наиболее развитых систем защиты интеллектуальной собственности.

В своей заявке братья должны указать государства, на которые будет распространяться патентная защита. Сейчас они планируют развивать или продавать свою технологию на родине, значит, Россию тоже нужно включить в этот список. Патент выдается не сразу, но, начав процесс регистрации, братья заявят приоритет на свое открытие, и он будет действовать во всех перечисленных странах.

После регистрации изобретения встает вопрос, что с ним делать (хотя герои говорят о патриотизме, заработать они все-таки хотят). Замечу, кстати, что в описанной ситуации патриотизм и желание заработать — понятия плохо сочетающиеся. Скорее всего, получить много денег в России братьям не удастся. Дело в том, что российская экономика далека от инновационной. К тому же нашему частному бизнесу инновации в том виде, в каком они здесь описаны, пока не нужны. На изобретение братьев может быть спрос со стороны международных сервисных компаний, таких как Schlumberger или Halliburton. Именно их часто привлекают крупные нефтяные компании, в том числе отечественные, для внедрения технологий нефтедобычи. Поэтому на родине описанное открытие, скорее всего, никого не заинтересует.

Но предположим, на эту технологию все-таки есть спрос в России. Тогда герои должны понимать, что за само изобретение больших денег им никто не заплатит (даже Пейдж и Брин, основатели Google, не могли продать разработанный ими поисковый алгоритм, пока не коммерциализировали его). Значит, если братья хотят заработать, им необходимо довести изобретение до ума, создать действующую модель, получить первые заказы. А на это нужны деньги. Поскольку герои хотят оставить технологию в России, искать капитал они должны здесь же. Выбор у них небольшой: с десяток венчурных фондов и немного бизнес-ангелов.

Чтобы надежнее защитить свою интеллектуальную собственность, братья могут ее лицензировать — то есть заключить с компанией, которая займется ее коммерциализацией, соглашение о порядке использования технологии. При этом права на изобретение останутся за ними. В лицензионном соглашении обычно оговаривают различные условия: можно ввести временные и территориальные ограничения (скажем, компания обязуется за два года создать прототип и наладить производство, а продавать готовое изделие будет только в России). Там же фиксируется порядок взаиморасчетов. Чаще всего правообладатель получает роялти — плату за использование технологии. Но если изобретение представляет высокую ценность, за него можно получить долю в компании. В любом случае правильно оформленное лицензионное соглашение, особенно с ограниченным сроком действия, обезопасит владельцев интеллектуальной собственности и позволит им хорошо заработать.

Сергей Журавлев, партнер юридической компании DELCON & PARTNERS

Насколько я понимаю, объективного подтверждения того, что Владимир совершил открытие, у братьев нет. Пока у них есть только «гениальная» идея, какие-то расчеты и уверенность в себе. Но этого не достаточно. По большому счету, им и продавать нечего. Покупателям нужны активы, на основе которых можно развивать бизнес, — за «воздух» платить никто не будет. Поэтому на данном этапе основная задача героев — получить экспертную оценку своей идеи. Определить, считается ли разработка Владимира изобретением, могут, например, ученые — представители профильных институтов. Обращаясь к ним за консультацией, братья, конечно, не должны передавать им всю информацию о своей работе, иначе они действительно рискуют лишиться интеллектуальной собственности. Но раскрыть суть идеи им все-таки придется, и сделать это надо, с юридической точки зрения, грамотно — то есть оформив договор о нераскрытии информации. Вполне вероятно, что эксперты посоветуют братьям провести дополнительные исследования. Если же они признают разработку полноценным изобретением, можно будет приступать к оформлению патента. Для этого прежде всего следует изучить процедуру регистрации — нужно узнать, какие документы и в каком виде необходимо предоставить в патентное ведомство и реально ли собрать их самостоятельно. Если герои в чем-то ошибутся, им могут отказать. А ведь к тому моменту они уже раскроют суть открытия! По этой же причине, обращаясь в патентное ведомство, братья должны быть абсолютно уверены, что в их руках не просто оригинальная идея, а настоящее изобретение. Ведь выдавать патент на идею никто не будет — а позаимствовать ее могут. Зато если они подадут правильно оформленную заявку на регистрацию изобретения, отказать им будет очень сложно. Да и украсть в таком случае у них ничего не смогут — у братьев будет приоритет перед теми, кто захочет зарегистрировать такое же изобретение позже них. Ну и, конечно, герои должны понимать: до получения патента нельзя никому рассказывать об открытии — в том числе потенциальным покупателям.

Если братья очень боятся потерять свое изобретение, они могут заручиться поддержкой влиятельных знакомых, приближенных к Роспатенту. Если же таких связей у них нет, им стоит получать патент в другой стране — или даже в нескольких, таким образом они расширят территорию, на которой их открытие будет защищено. Кроме того, считается, что инвесторы больше доверяют иностранным патентам.

Еще один способ обезопасить себя — действовать от лица организации. Сергей как опытный бизнесмен может открыть новую фирму — она, если потребуется, будет доводить изобретение до ума, разрабатывать продукт, подавать заявку в патентное ведомство и контактировать с покупателями. Компании легче привлекать инвестиции, организовывать производство, защищать свои права: у юридического лица гораздо больше возможностей.

Если герои будут следовать этим рекомендациям, думаю, им удастся продать изобретение в России. Но следует помнить: любые проблемы, которые возникнут в ходе сделки, будут разбираться в российском суде и по российскому законодательству. И в этом случае не важно, где братья запатентуют свое открытие, — судиться им придется в той стране, где будут нарушены их права.