Норман Фостер: «Цель —
служить обществу»

Слава пришла к Норману Фостеру в начале 1970-х, когда он создал революционный для своего времени проект «зеленого» здания свободной планировки штаб-квартиры Willis Faber and Dumas в английском Ипсвиче. С тех пор он построил более 250 объектов — от башни Swiss Re (прозванной «огурцом») в Лондоне до здания Пекинского аэропорта, получил множество престижных архитектурных премий и титул пожизненного пэра и был произведен в рыцари. Фостер — основатель и председатель совета директоров архитектурной фирмы Foster + Partners, в 15 офисах которой тысяча человек трудятся над проектами для сорока стран. Интервью брала Элисон Биард

HBR: Почему вы стали архитектором?

Фостер: В юности, когда я работал в Манчестере, я все свободное время гулял по городу, рассматривая здания. И я по-прежнему, как в годы учебы в архитектурной школе, люблю путешествия, люблю изучать здания и города. В этом смысле я все еще студент.

Почему проект здания Willis Faber and Dumas так хорошо приняли?

Возможно, потому, что он отвечал духу фирмы. Хотя в Willis Faber and Dumas работало 1200 человек, там была семейная обстановка. Директора знали многих сотрудников по именам, в компании был демократичный стиль руководства, велась политика открытых дверей, что облегчало общение на всех уровнях. Эскалаторы в трехэтажном здании, центральный атриум, места для неформальных встреч: плавательный бассейн, сад на крыше, ресторан — все способствовало демократизации рабочей среды и чувству общности. И это было «праздничное» здание, оно отличалось от унылых британских строений 1970-х.

Почему так важен дизайн рабочего пространства?

Оставим в стороне архитектурную и эмоциональную составляющую — поговорим о бизнесе. Рабочее пространство, в котором тебе хорошо, не хочется покидать. В контексте деловой жизни это означает высокую производительность и хорошее вознаграждение. Кроме того, дизайн может ломать барьеры. Например, мы пошли наперекор стереотипам: вместо того чтобы развести белые и синие воротнички в разные стороны, мы свели их вместе.

Вы говорили, что ненавидите архитектурные комитеты, но любите командную работу. Почему?

Архитектор должен уметь слушать. Но он также должен быть сильным лидером. Проект, разработанный комитетом, — это компромисс. Здания, которые мы считаем лучшими, могут быть спорными, их можно критиковать, ими можно восхищаться, но они всегда отражают чье-то видение мира. И существуют они благодаря коллективу целеустремленных людей (будь то горстка специалистов или большая группа, базирующаяся на разных континентах), которые выкладывались по полной.

Как прогресс изменил вашу работу?

Мы всегда отдавали дань современным технологиям, например цифровому моделированию, но компьютер — это лишь инструмент, как карандаш. Высокие технологии — средство, а не цель. Цель — служить обществу, и так было всегда. Основополагающие принципы вроде исследований и расчетов не меняются.

Где вам лучше всего работается?

Везде. Я постоянно делаю наброски. В каком-то смысле это диалог с самим собой — визуальный эквивалент заметок. Даже на собраниях я, выступая, лихорадочно что-то черчу. Мне нужен рисунок, чтобы что-то выразить. Для меня это средство коммуникации.