renchen.ru
Клейтон Кристенсен, благородный великан инноваций
Майкл Хорн
Принято считать, что у Авраама Линкольна был слишком высокий голос. Когда он начинал выступление, поначалу публика сомневалась, действительно ли этот рослый человек — великий оратор, о котором они слышали. Но по мере того как слова волнами накатывали на них, а речь Линкольна приобретала ритмичность, публика, будто завороженная, начинала принимать его слова и манеру выступления.
Что-то похожее происходило, когда профессор Гарвардской школы бизнеса Клейтон Кристенсен начинал говорить. Его голос не был громким, а манера выступления ошеломляющей с первых секунд — он говорил медленно и методично, мягко и сдержанно. Но по мере того как Кристенсен, чей рост составлял 203 см, погружался в свои истории и начинал рассказывать, как устроен мир, он набирал обороты и зачаровывал аудиторию.
Когда я поделился этим наблюдением с Кристенсеном, или Клеем, как я называл своего наставника, друга, соавтора и сооснователя, он с характерной для него скромностью решил, что я преувеличиваю. Но я так не считаю.
В сотнях выступлений Клея, которые я видел, даже после того как из-за первого инсульта ему стало труднее говорить, он покорял слушателей своим умением выражать мысли и идеи.
Именно его слов и образа мышления, а также фундаментальной человечности, сострадания и скромности мне будет так не хватать. Клей покинул этот мир 23 января 2020 года, но он оставил после себя сокровищницу литературных трудов, аудиозаписей и поступков, которые будут вдохновлять новаторов и мыслителей будущих поколений во всех областях.
Клей был мастером использования аналогий из далеких и, казалось бы, не связанных друг с другом областей, позволявших свести сложные проблемы к самой сути и увидеть решения, которых не видели другие. Он мыслил диаграммами и историями, которые позволяли ему развить ряд общих теорий, позволяющих объяснить то, что происходит в самых разных областях. Он занимался такими, на первый взгляд, несвязанными проблемами, как рост компаний, финансовые инвестиции, образование, здравоохранение, мировое благосостояние, зеленая энергетика и другими, потому что со своей позиции наблюдателя уже видел подобные проблемы где-то еще.
Охватывая своей работой различные области, он не считал неудобные факты или наблюдения неверными и рассматривал отклонения от своих теорий не как проблемы или «статистический шум», а как возможность уточнить и усовершенствовать их — или скорректировать их применение. Поэтому на двери его кабинета висела табличка «Разыскиваются аномалии».
Конечно, у Клея, как и у всех людей, были недостатки (и, как у многих, они являлись продолжением его достоинств). Скромность иногда не позволяла ему перебить другого человека, и в результате возникало недопонимание. Когда он говорил, что высказанная вами идея «интересна», то иногда делал это искренне, но чаще выступал в роли терпеливого наставника, помогающего вам понять, где вы упускаете что-то важное.
Он был непревзойденным профессором сократовского типа. Он преподавал так, как принято в Гарвардской школе бизнеса: не давал ответы, а задавал вопросы, помогая людям научиться тому, как (а не что) думать. Он избегал конфликтов. Очень редко кто-то, по его мнению, настолько нарушал границы справедливости или интеллектуальной честности, что заслуживал выговора, и в этом случае мало кто был способен на столь испепеляющую и острую критику. Но по большей части он относился к критике по-доброму, рассматривал проблемы как возможности, а взаимодействие как шанс вдохновлять и хвалить.
