«Мы можем стать неконкурентоспособными даже в Москве»

Мария Подцероб

Фото: Sarah Cervantes / Unsplash

В последние месяцы многим российским театрам пришлось отменить зарубежные гастроли или отказаться от сотрудничества с иностранными артистами и постановщиками. В новых реалиях большинство театров столкнулись не только с культурой отмены, но и с риском отстать от последних трендов современного искусства из-за работы на закрытом теперь российском рынке. О неизбежных потерях, поисках новых путей управления творческим коллективом и иных способах привлечения зрителей рассказывает директор «Балета Москва» Елена Тупысева.

renchen.ru: Музыка и балет говорят на универсальном языке чувств. Как вы отнеслись к тому, что «культура отмены» коснулась этого искусства?

Елена Тупысева: Театральное искусство бывает активистское и политическое, но балет подвержен этому в меньшей степени. Современный танец, напротив, — это искусство, которое реагирует на вызовы сегодняшнего дня и занимается актуальными темами. Поэтому я не скажу однозначно, что культура отмены могла бы на нас не распространяться. Когда мы едем на гастроли за рубеж, мы говорим, что представляем Россию. Каждый художник или учреждение культуры вправе принимать решение, которое ему кажется правильным и которое важно для его аудитории. И потом, культура отмены — явление не новое. Например, некоторые европейские учреждения культуры в свое время не работали с художниками из Израиля и при этом сотрудничали с художниками из Палестины.

Вы уже испытали на себе последствия «культуры отмены»?

У нас много международных связей. Десять лет, которые я здесь работаю, театр выстраивал отношения с зарубежными коллегами, художниками, продюсерами, директорами фестивалей, лидерами учебных заведений — например, с руководством дрезденской академии танца Палукка Шуле. Многие связи перерастают в долгосрочную профессиональную дружбу. Лично мне никто не звонил и не говорил, что не хочет больше с нами иметь дела. Напротив, зарубежные коллеги написали слова поддержки, понимая, что мы будем в изоляции и нам сложно будет работать. Изоляция уже привела к финансовым проблемам и организационным сложностям.

У вас была назначена постановка с норвежским хореографом Йо Стромгреном. Она будет доведена до конца? Что будет с другими уже заключенными контрактами с зарубежными партнерами?

На бумаге контракты разорваны. Но сотрудничество прервалось не из-за культуры отмены. Йо Стромгрен, например, отработал с нами три недели до кризиса, сделал часть работы и получил за нее гонорар. Премьера должна была состояться в Москве, и были договоренности, что в августе мы полетим в Норвегию и покажем этот спектакль в Норвежском театре оперы и балета, где Йо Стромгрен является хореографом-резидентом. В первый момент после начала нынешних событий Йо собирался прилететь и доделать работу. Он сказал мне, что министр культуры Норвегии призвал художников не быть резкими и не заниматься культурой отмены. Вместе с Йо должна была прилететь и художница по костюмам из Нидерландов. Но нам пришлось отменить их приезд: перелеты сейчас дорогие и это увеличивает расходы, а кроме того, заплатить им за работу мы не смогли бы. Оплаты гонораров иностранцам происходят в валюте, в евро или в долларах, и все театры, которые работают на международном уровне и занимаются гастрольной деятельностью, имеют валютные счета в банках. Поскольку Россию отключили от системы SWIFT, платежи не проходят и мы технически не можем перевести деньги за сделанную работу.

Вы не можете сейчас сотрудничать с иностранными хореографами, ваши зарубежные гастроли тоже отменены. Что можно поменять в системе менеджмента театра, чтобы продолжать привлекать зрителей?

В этом году были запланированы две новые постановки с зарубежными коллегами. Премьера спектакля Йо Стромгрена должна была быть в июне, еще одна премьера — в октябре с хореографом Вубке Куиндерсма из Нидерландов, молодым хореографом-резидентом Национального балета Нидерландов в Амстердаме. В краткосрочной перспективе мы не сможем выпустить эти две премьеры, поэтому ведем сейчас переговоры с российскими хореографами, в пандемию у нас уже был такой опыт. К тому же у нас есть хореографы-резиденты Артем Игнатьев и Анастасия Кадрулева, чьи работы постоянно идут в нашем репертуаре. Они и наши педагоги, которые репетируют спектакли с труппой, и хореографы-резиденты, которые с определенной периодичностью ставят в театре спектакли. Такие «домашние» хореографы есть в труппах балета и современного танца по всему миру. Тем не менее отказ от сотрудничества на международном уровне не может продолжаться в среднесрочной и долгосрочной перспективе, таким образом репертуарную политику не выстроишь. Современный балет и современный танец не предполагают мононациональной работы, во всем мире в труппах современного танца и балета работают артисты и художники разных национальностей. Так продолжается уже многие десятилетия, и мы не можем отменить общепринятые правила игры. Я надеюсь, что, если появятся возможности платить зарубежным хореографам, кто-то из них согласится работать с нами, несмотря на «культуру отмены». Тот же Йо Стромгрен очень хочет завершить свой проект в Москве, мы постоянно с ним на связи.

А как ударила по вам отмена зарубежных гастролей?

Современный балет — это не классика, не «Лебединое озеро» или «Жизель», которые считаются важным российским историческим наследием, и их постоянно приглашают за рубеж. Наши спектакли — фестивальный продукт, и чаще всего мы выезжаем за границу в рамках фестивалей. Зарубежные хореографы, которые ставят нам спектакль, часто имеют связи с фестивалями и площадками за рубежом. Они открывают нам ворота к местной публике. Например, в Бельгии нашим проводником была Карин Понтьес, франко-бельгийский хореограф, которая поставила нам спектакль в Москве. У нас были полные залы, но публика пришла изначально на ее имя, чтобы посмотреть, что она сделала в театре в России. Еще один пример: британский хореограф Артур Пита, который работает в Лондоне с королевским балетом в театре «Ковент-Гарден», год назад поставил с нами спектакль на музыку Игоря Стравинского «Лето, Зима и Весна священная» и очень хотел привезти этот спектакль в Лондон. Он вел переговоры с разными площадками о наших гастролях в 2023 году. Теперь мы лишены этих возможностей и понесем потери, в том числе и финансовые.

Можете ли вы компенсировать зарубежные гастроли большим числом гастролей по России?

Мы и раньше много ездили по России, просто зарубежные гастроли были дополнительной возможностью. Но российских гастролей сейчас не прибавилось, наоборот, многие из них отменились. Например, мы должны были ехать в Архангельск и в Северодвинск. Там в мае собирались проводить новый фестиваль. Программа была большая — по два вечера в каждом городе. Мы везли туда детский и взрослый спектакли и очень хотели поехать в эти города, потому что ни разу там не были. Но фестиваль отменили, наверное, решили, что сейчас не время его проводить.

Для вас это ощутимый ущерб?

У нас около десяти выездов в год, и это дополнительные доходы. Не то что бы нам нечем платить теперь сотрудникам, мы выплачиваем зарплаты за счет городской субсидии. Но средств будет не хватать. В краткосрочной и среднесрочной перспективе мы потеряем финансы, так как есть «упущенная выгода» из-за отмены гастролей. Мы и до этого теряли: из-за пандемии мы весь последний год работали с неполным залом, который можно было заполнять сначала на 50%, потом на 70%. А сейчас пошел резкий отток зрителей. Обычно люди покупают билеты на спектакли заранее, поэтому в конце февраля — первой половине марта заполняемость зала была нормальной. На спектакли приходили зрители, которые купили билеты до последних событий. Но билеты на апрельские и майские спектакли продавались уже хуже. Создается ощущение, что у людей нет настроения ходить в театр, они хотят побыть дома. Кто-то уехал, кто-то стал меньше зарабатывать и не может позволить себе пойти на спектакль. Театр ведь не главная потребность, не одежда и не еда. Цены на билеты мы при этом не повышаем, мы уже повышали их в этом году, но незначительно. Они стоят сейчас от 1 тыс. до 4 тыс. руб. за билет. По моим наблюдениям, цены на билеты не сильно влияют на посещаемость, особенно если повышаешь их постепенно по чуть-чуть.

Есть ли у вас еще какие-нибудь способы повысить посещаемость и привлечь зрителя в зал? Мне вспомнился скандал во МХАТ имени М. Горького, который пытался привлечь внимание зрителей, пригласив для участия в спектакле блогера и телеведущую Ольгу Бузову.

У нас такое невозможно, поскольку в основе нашей работы лежит принцип ансамблевости. Мы не делим труппу на солистов и не солистов, и в этом наша сила. Зритель нас ценит за то, что мы ансамбль, все наши артисты яркие и интересные. В наш театр приходят на спектакль, а не на конкретного человека. Я с самого начала придерживалась такой творческой стратегии, хотя в опере и балете зрители часто приходят на именитых исполнителей. Наши артисты выделяются скорее тем, что помимо спектаклей участвуют в фотосъемках и в рекламе. Но в глазах зрителей мы всегда сплоченная команда. Сложность с привлечением зрителей сейчас скорее в том, что у нас была таргетированная реклама в Facebook* и особенно в Instagram* (принадлежат компании Meta*, признанной в России экстремистской организацией. — прим. ред.). Мы, как любой бизнес, пользовались этими ресурсами для продвижения наших работ и спектаклей. Мы использовали и «ВКонтакте», но большая часть нашей публики — это люди в возрасте от 28 до 40 лет и наша целевая аудитория находилась именно в запрещенных сейчас соцсетях. Мы перестроили наши маркетинговые стратегии на «Яндекс.директ» и «ВКонтакте», но пока результаты не ясны.