Жизненный успех зависит
от генов

Проанализировав результаты долгосрочного исследования, в котором приняли участие 918 жителей новозеландского города Данидина, Дэниел Бельски, профессор Медицинской школы Университета Дьюка, и его коллеги нашли связь между наличием у человека определенных генов и социально-экономическим благополучием. Вывод: Жизненный успех зависит от генов

Профессор Бельски, защищайте свою идею!

Бельски: ДНК — это не судьба, но кое-­что о нашем характере и достижениях она все-таки говорит. Мы проанализировали генетическую информацию о людях, родившихся в одном городе, и результаты их опросов (мы регулярно беседовали с ними на протяжении первых 40 лет их жизни) и пришли к интересному выводу. Оказалось, что носители определенных вариантов генов, или аллелей (связь этих аллелей с уровнем образования уже была замечена в других исследованиях), в детстве развивались быстрее сверстников, а в подростковом возрасте ставили себе более высокие цели. Позже, повзрослев, они получали более качественное образование, более престижную работу, больше зарабатывали, завязывали контакты с более успешными партнерами, были легче на подъем, лучше адаптировались в обществе, грамотнее распоряжались деньгами и накапливали больше активов. Все это наводит на мысль, что наше будущее предопределено генами. Но мы знаем также, что развитие человека зависит от сложного взаимодействия генов и окружающей среды. Нас формируют природа и воспитание. Мы только начинаем понимать, как играет этот дуэт.

HBR: То есть вы не предлагаете проводить внутриутробных анализов или обследовать новорожденных, чтобы предсказывать их способность — скажем, к научной или административной работе?

Нет. Мы еще очень далеки от того, чтобы оценивать потенциал людей по ­генетическим ­тестам, — и даже если бы такой анализ был возможен, проводить его не стоило бы по ряду причин. Чтобы разработать систему прогнозирования, мы изучили данные, собранные в ходе обширных исследований, в том числе сведения о десятках тысяч вариантов генома человека, и выявили аллели, коррелирующие с успехами в образовании, а также оценили степень корреляции. Эта информация помогла нам создать алгоритм расчета так называемого полигенного балла, который указывает на количество вариантов генов у конкретного человека. Исследование, проведенное в Данидине, выявило, что люди с более высоким полигенным баллом преуспели в жизни несколько больше остальных, однако разница оказалась несущественной — от 1 до 4%.

Кроме того, речь идет об усредненных результатах. Кто-то с низким баллом добился успеха в жизни, кто-то с высоким — не выбился в люди. Существует множество других, не связанных с генетикой тестов, которые гораздо точнее, чем генетические анализы, указывают на способность человека достичь чего-то в жизни.

В таком случае зачем изучать гены, если есть другие методы, более эффективные и наверняка не столь затратные?

Мы хотим понять, как генетика направляет течение жизни и почему одни люди преуспевают, а другие терпят поражение. ДНК дается нам от рождения и ­остается неизменной до самой смерти, поэтому за нее можно зацепиться и строить на этом теорию. В конце концов, мы надеемся дать политическим стратегам ценную актуальную информацию, опираясь на которую они могли бы повысить социальную мобильность общества.

Каким образом они могли бы это сделать?

В ходе нашего эксперимента, например, выяснилось, что дети с более высоким полигенным баллом раньше осваивают язык, начинают говорить и читать, причем скорость чтения у них выше, чем у сверст­ников. Возможно, если с маленькими детьми больше заниматься развитием речи, их жизнь сложится удачнее. Изучение больших данных поможет нам понять, почему кто-то из детей с низким полигенным баллом берет высокую планку, а с высоким — нет. Такие «статистические выбросы» могут подсказать, как изменить окружение детей, чтобы они добились более значительных успехов.

Где взять эти большие данные?

В Великобритании есть национальный биобанк, где хранится генетическая информация и масcа прочих сведений о полумиллионе граждан. В США Барак Обама запустил проект по развитию «прицельной» медицины, также направленный на сбор генетических данных. Однако крупные проекты не заменят групповых исследований вроде нашего. Начать с того, что они не позволяют детально анализировать информацию, особенно о ранних годах жизни. И потом, люди записываются в них добровольно, значит, выборка получается нерепрезентативной — она не охватывает все слои населения. Ведь вполне может быть, что наши выводы справедливы только для выходцев из Европы или неприменимы к людям смешанных кровей и к жителям других регионов.

Похоже, речь идет о новой области генетических и социоэкономических исследований. Какие еще вопросы сейчас изучаются?

Эта новая область — социогеномика — развивается по разным направлениям. Влияние генов на готовность людей к риску, к предпринимательской деятельности, на репродуктивное поведение и многое другое изучают крупные консорциумы вроде Объединения представителей социальных наук и генетиков под руководством Дэна Бенджамина из Университета Южной Калифорнии и Филиппа Куллингера из Амстердамского свободного университета. Подобные исследования проводятся и в рамках разнообразных проектов — один из них, «Социогеном», возглавляет Мелинда Миллс из Оксфордского университета. Другая важнейшая область исследований — связь генов с социальным поведением. Мой коллега Бен Доминик из Стэнфордского университета, социологи Далтон Конли и Джейсон Бордман, а также экономист Джейсон Флетчер пытаются понять, есть ли генетическое сходство между друзьями и супругами и если есть, то почему.

Вы наблюдали корреляцию генов с уровнем образования, который, естественно, связан с IQ и социально-эко­номическим положением. Но неужели и так не очевидно, что умные и богатые дети получают более качественное образование и, стало быть, достигают большего, когда вырастают?

Один из главных итогов нашей работы — документальное подтверждение того, что первоначально обнаруженные при анализе уровня образования генетические особенности не имеют специфической связи собственно с образованием. Напротив, они связаны с целым рядом личностных характеристик — не только с IQ, но и с навыками, не имеющими отношения к когнитивным способностям — ­например, с самоконтролем и умением ладить с людьми. Благодаря таким чертам характера дети с высоким полигенным баллом демонстрируют прекрасные результаты везде, не только в школе. На самом деле различия в образовании лишь отчасти определяют жизненный успех. Кроме того, высокий полигенный балл позволяет рассчитывать на счастливую жизнь независимо от того, в каких условиях вырос ребенок, хотя у детей из обеспеченных семей этот показатель действительно был несколько выше.

Вы не боитесь, что в будущем люди с «хорошими» генами окажутся в привилегированном положении — как в фильме «Гаттака»?

Я уже сказал, что наши прогностические модели ненадежны, так что «Гаттака» нам пока не грозит. Согласен: идея использовать генетику в качестве инструмента отбора пугает. Поэтому очень важно говорить о том, когда можно и когда нельзя применять результаты подобных исследований. Но сегодня мы уже занимаемся отбором. Мы вычисляем победителей и проигравших по многим критериям еще до того, как люди получают шанс про­явить себя. В школах тестируют детей и отбирают их для обучения по программам для «одаренных и способных». Если у ребенка в раннем возрасте не все хорошо с поведением или вниманием, его могут направить по совершенно другому пути. Возможно, гены помогут понять, в каких случаях общественные нормы сбивают нас с толку, когда мы ограничиваем потенциал человека и кого невольно записываем в отстающие.

А что с генами у вас?

Пока наблюдаем…