Великолепная семерка

— То есть вы считаете, она все правильно делает?

— Что есть «правильно» и что есть «неправильно»? — с интонацией буддийского мудреца отозвался Сергей Палыч. — Правильно для чего? По сравнению с чем?

— Да эта поганка всех уже достала.

— Попрошу птичку нашу… ну то есть Маргариту Гайковну, не обижать!

Тут Вася неожиданно для себя прыснул, настолько эта нежная «птичка» не вязалась с директрисой.

Надо сказать, что к ней вообще не прилипали никакие клички. Ни брошенная кем-то и радостно подхваченная всеми «Фиалка Шуруповна», ни стандартная школьная «химера» (а уж она-то по всем статьям подходила!), ни даже просто «Гайковна» — ничего не задерживалось на языке ни у школьников, ни у учителей. Все равно в конце концов оставалось только имя-отчество, ну максимум «Маргарита», казавшееся верхом оппозиционной фамильярности.

— А то, что ты получаешь тридцать штук, а не шесть с копейками, как учителя с твоим стажем в других городских школах, это правильно? — спокойно продолжал Сергей Палыч. — А ты не напомнишь, куда это ты на летних каникулах с семьей собрался? — И сам себе протянул: — В Еги-и-и-ипет… — со следовательской интонацией типа «так и запишем».

— Так ведь по ведомости я те же шесть с копейками и получаю, остальное все в конверте. А значит, ни пенсии, ни больничного с этих тридцати тысяч, а только с официального оклада.

Сергей Палыч плеснул еще коньяку.

— Как будто, если бы ты плюс к окладу конверт не получал, была бы тебе и пенсия, и больничный о-го-го! Такие ж и были бы. А лишние двадцать четыре тысячи тебе сильно мешают?

— Двадцать. В этом месяце двадцать, — понуро сказал Вася.

— И за что на этот раз?

— За джинсы.

Неделю назад на большой перемене Маргарита выплыла из-за угла рекреации, следуя по маршруту своего обычного обхода, по пути отчитала кого-то из старшеклассников за отсутствие сменки, и тут взгляд ее упал на Васю, переходившего в другой кабинет с картой Древнего Мира под мышкой.

— Василий Дмитриевич, можно вас на минутку!

Она подвела его к дальнему окну и оглянулась, чтобы убедиться, что никто из детей их не слышит.

— Что у вас с одеждой?

— Маргарита Гайковна, сегодня мы после уроков договорились с Валентиной Николаевной повести в лес седьмой «Б». У нее внеклассные занятия по ботанике, и она просила меня…

— Внеклассные занятия — это хорошо, — ровным голосом перебила Маргарита, — но они никоим образом не должны идти в ущерб классной работе. Вы отлично знаете наш дресс-код, как это теперь называется: для мужчин темный костюм с однотонной рубашкой, галстук спокойной расцветки. А на вас кофта какая-то и джинсы.

— Не буду же я по лесу в темном костюме спокойной расцветки бегать! А домой зайти переодеться не успеваю.

— Да и джинсы какие-то… несвежие, — добавила, оглядев его с некоторой брезгливостью, Маргарита.

— Что вы такое говорите, Маргарита Гайковна! Они потертые просто, сейчас все так носят. Какие несвежие?!

На сухом лице директрисы не отразилось ничего. Она поправила очки и, глядя сквозь Васю, закончила:

— Значит так. Вы осведомлены, что приход в школу преподавателя в неподобающем виде — это нарушение средней тяжести. На первый раз я ограничусь однократным вычетом из зарплаты. Если что-нибудь подобное повторится, ваша зарплата будет урезана в течение всей четверти. Вы не понимаете, что от вашего внешнего вида зависит престиж школы, а значит, и зарплата? Причем не только ваша.

Железная леди

— Ну, в известном смысле она права, — с меньшей уверенностью прокомментировал Сергей Палыч. — Ты же видишь машины перед школой. Родителей ты тоже видел. В основном, это нувориши с первобытной тягой к культуре. А культура для них — это чтоб вся школа в евроремонте, а все учителя — во фраках. Они за то и деньги платят. А теперь представь себе: приходит такой папаша в школу, а там историк хуже его кладовщика одет!

— Да я ж и хожу всегда в чертовом костюме — вон, Надька рубашек не нагладится! Один же раз всего!..

— Вот потому и один раз, что больше не захочется, — усмехнулся Сергей Палыч, — если бы всех одними увещеваниями воспитывать, так было бы все, как в соседних школах. А ты смотри на дело с оптимистической стороны: четыре тыщи у тебя отняли, но ведь двадцать осталось!

— Дело не в деньгах, — захлебываясь и залпом отправив в горло остатки коньяка из стопки, заговорил Вася. — Я взрослый человек. Мне двадцать девять лет. Я кандидат исторических наук. Какое право она имеет меня воспитывать!

— Ну, если дело не в деньгах, так увольняйся, кандидат истерических наук! — заметил Сергей Палыч.

— И уволюсь! Меня, кстати, Сергей Витковский в Москву звал — хорошая школа, оклад тридцать пять тысяч. Белыми и пушистыми.

С Витковским они познакомились на конференции в Смоленске, и он действительно предлагал Васе место в своей школе. Пару раз они с Надей даже всерьез обсуждали переезд. Но, во-первых, тридцать пять тысяч в Москве — это совсем не то, что тридцать тысяч в Сувельске. Цены выше как минимум в два раза. А еще ведь жилье снимать. Правда, у Нади работы там могло бы быть побольше — переводы, преподавание на курсах французского и все такое. Но все равно бы все на съем квартиры ушло, хорошо еще, если бы хватило.

Во-вторых, как это ни странно звучит, Вася любил свой город. И Волгу, и тихие улочки с бревенчатыми домами, и спокойное течение жизни. Да и свою работу, и свою седьмую школу. Он сам учился в ней, когда это была еще заурядная городская школа, а Сергей Палыч вел у него биологию. Это он и соблазнил его после областного педа, аспирантуры и защиты диссертации прийти в «семерку», где к тому времени был завучем. Вася предполагал, что задержится там года на два, пока не подыщет что-нибудь более подходящее для своего кандидатского статуса, ан вот — остался. С Сергеем Палычем они за последние три года сдружились, хотя по старой памяти оставались в рамках отношений «вы — ты», теперь скорее в шутку. Вот и сейчас Вася, отправив жену с ребенком к теще, пришел к Сергею Палычу поговорить за школьную жизнь.

Перед предыдущей четвертью учительский коллектив собрался на обычное предучебное заседание. Так как школа была еще формально закрыта, кто-то пришел в «гражданской» одежде, хотя большинство решило не рисковать — почти все дамы все-таки надели юбочно-пиджачные доспехи. Сама Маргарита, как ни странно, была одета «по-домашнему» — вольно по ее стандартам, в темно-фиолетовый свитер и черные брюки со стрелками. Говорили об учебном плане, о том, что хорошо бы найти еще одного физика — у имеющихся двоих нагрузка слишком велика и т.п. Под конец директриса встала из-за своего стола. Все притихли — ее нависающая над всеми позиция всегда предвещала недоброе, обычно какие-нибудь дисциплинарные нововведения.

— И еще один вопрос. Я хотела бы обратить ваше внимание на то, как много часов было пропущено преподавателями в минувшей четверти по болезни. Катастрофически много. Вот вы, Софья Николаевна, — обратилась она к англичанке, — пропустили, в целом, две недели. А на весь учительский коллектив в сумме получается целый месяц пропуска. Это не дело.

— Маргарита Гайковна, по району грипп прошелся. В октябре в классах по десять человек сидело, — горячо стал объяснять кто-то.

— Кстати, Маргарита Гайковна, — вставил Вася, — мы хотели у вас спросить. Вот Соня… Софья Николаевна когда болела, ее английский вела Мария Степановна. В результате у Софьи Николаевны вычли из зарплаты соответствующую часть, но Марии Степановне ничего не прибавили, хотя она и ее, и свои часы вела.

Маша, сидевшая у него за спиной, попыталась незаметно ткнуть его сзади в ребро и остановить. В кулуарах и на дружеских посиделках они обсуждали это с коллегами, все ей сочувствовали, Соня извинялась (непонятно, за что), но вот требовать отчета от Маргариты никто не предполагал.

— Так вот, — не унимался Вася, — давайте мы с заменами по болезни сами разберемся. В конце концов никто не откажется заменить заболевшего товарища, а с оплатой мы тоже рассчитаемся. Не надо ни у кого ничего вычитать и никому ничего прибавлять за замены. Мы гарантируем, что дети не будут без учителя сидеть.

— Очень хорошо, что вы подняли этот вопрос, Василий Дмитриевич, — сверкнув очками, повернулась к нему Маргарита. — Практику замен надо вообще прекращать. Мы не на складе работаем — сто мешков пришло, сто мешков ушло, баланс подбит. Эти часы, которые мы ведем, они не только количеством меряются, но и качеством — я уж не говорю, что методика у всех разная, что учитель, приходящий на замену, должен пол-урока тратить на то, чтобы выяснить, что дети делали с предшественником. Но дети элементарно привыкают к одному учителю, они находят с ним общий язык, входят в ритм его уроков, и тут раз — и нате.

Директриса сделала паузу и, наконец, сообщила то, что собиралась:

— В общем, отныне не явившийся на занятия учитель не будет получать зарплату за месяц вообще. Ну, то есть будет получать, но то, что ему причитается по ведомости, официальный оклад. И не важно, сколько он в этот месяц пропустил. Другим все равно придется его заменять. Бесплатно, естественно. Так что не подводите товарищей.

Повисла тишина. Маргарита села и закрыла свой блокнот.

— Как это так, Маргарита Гайковна? — раздался голос физика Димы. — Люди ведь болеют иногда. Чем они виноваты, а тем более чем виноваты их коллеги?

— А чем виноваты ученики? Ну а люди болеют исключительно от лени, — отрезала директриса. — Почему я никогда не болею?

Дима прикусил язык. Это была правда: Маргарита не пропустила ни одного дня за без малого три десятилетия своего пребывания в школе.

— Ну мы не знаем, откуда у вас такое железное здоровье, но не у всех же такое…

— А я знаю, — сказала Маргарита.

Она повернулась лицом к висящей за ее креслом доске, взяла мел и написала: «Садовая 4, Раиса».

— А я знаю, — повторила она. — Я тридцать лет занимаюсь йогой.

И тут она неожиданно подняла правую ногу и, не сгибая ее в колене и не наклоняя корпуса, вытянула почти вертикально вверх.

— Вам, Софья Николаевна, двадцать пять, а мне — пятьдесят два. А вы разваливаетесь уже — вон, две недели пропусков по болезни за четверть.

Она так же медленно и без усилий опустила ногу на место.

— Короче, — подытожила она, — на доске адрес курсов йоги. Раиса — инструктор. Занятия оплачиваются из школьного фонда. У того, кто будет заниматься йогой, в случае болезни вычеты из зарплаты, как раньше, будут только за пропущенные дни. По крайней мере будет понятно, что человек сделал все, чтобы не болеть. Впрочем, если станете заниматься, то и болеть не будете.

— Вы что, заставляете нас идти на йогу? — ошеломленно спросил Вася.

— Разве я могу вас заставлять? Я же сказала: если кто хочет лень оправдать болезненностью, тот получит, что ему положено по закону. То есть по больничному листу. А если вам, в сущности, приплачивают сверх положенного, чтобы вы еще на эти деньги укрепляли свое же здоровье, то не вижу в этом ничего предосудительного. Во многих фирмах такая практика: если человек отказывается, скажем, от прививки против гриппа, в случае, если он гриппом заболеет, больничный ему не оплачивают. Только прививки — это профанация, а вот древнейшая техника здоровья действует уже тысячи лет. Можете посмотреть на меня.

На нее и так все смотрели. Как кролики.

И Африка нам не нужна!

— Да, — согласился Сергей Палыч, — с йогой это уже перебор.

— Это еще недобор, — ехидно отозвался Вася. — Вы про новое начинание ничего не слышали?

— Видно, пропустил. А когда началось начинание?

— Ах да, вас вчера не было. Любезная наша Маргарита Гайковна сообщила, что с начала следующей четверти вводятся обязательные и для учеников, для учителей занятия дыхательной техникой — по 20 минут перед уроками вместо обычной зарядки. Не помню точно, то ли холотропное дыхание, то ли это… регги…

— Рейки?

— Наверное. Инструкторы будут из местного ПУКСа.

— Откуда?

— Ну из «Пути к себе», центра медитации и восточных чего-то там. Сергей Палыч, тут ведь уже не о нас дело, а о детях. Ведь этот пукс — это ж секта какая-то оккультная.

Через двадцать минут коньяка в бутылке не осталось, по кухне вились клубы дыма от трубки Сергея Палыча, а сам он втолковывал Васе:

— Вот что я скажу. Ты тут можешь разные утопии сочинять, как бы надо было бы сделать. Только это сплошное «бы». Потому что главный вопрос — кто будет делать? Ты ведь учился в нашей школе. Помнишь, что она из себя представляла пятнадцать лет назад? То же самое, что сейчас большинство городских школ. А теперь «семерка» — это брэнд! И сделала это все Маргарита. Да, мы с ней вместе начинали, но тащила все она. Посмотри, что мы имеем сейчас: молодой коллектив, почти всем до тридцати, два кандидата наук, платят достойно. А между прочим, все это незаконно — то, что нормальные деньги платят, — уголовное преступление, мы ж государственная школа. И сядет в случае чего Маргарита, а не ты и не я. Хочешь на ее место? Ты вот летом повезешь жену и сына пирамидами любоваться, а у нее уже десять лет отпуска не было — этим летом, например, капитальный ремонт второго корпуса грядет, и опять-таки кто будет всем этим заниматься? Ты? Нет — она. Она и с администрацией разбирается, чтобы там глаза закрывали на родительские деньги и серые зарплаты, она же и с родителями все улаживает — ты ведь знаешь, что у нас особо талантливые дети учатся бесплатно. А потом очередная мамаша наезжает на директора: почему я за своего Сережу платить должна, а вот Петя бесплатно учится? И как-то она разруливает. Это не говоря о том, что она великолепно химию ведет.

Сергей Палыч сделал паузу и затянулся трубкой. И хотя Васе отвечать было нечего, но, разогнавшись, остановиться сразу его собеседник не мог:

— Так что, Вася, тут одно из двух: либо школой будет руководить Маргарита Гайковна со всеми своими тараканами, либо «семерки» вообще не будет. И если тебе так ее тараканы противны, у тебя два пути: или самому уйти, или попытаться убрать Маргариту и тем убить школу. Например, стукнуть на нее куда-нибудь.

— Как же, стукнешь на нее, — вяло возразил Вася. — То есть я и не собираюсь, но, если бы собирался, все равно бесполезно: и в администрации, и в РОНО как только ее не облизывают. Еще бы, куда комиссии из Москвы водить, как не в «семерку»: посмотрите, какая у нас школа есть! У нас и областные олимпиады выигрывают, наши выпускники и в МГУ поступают, и в питерский универ, и в «вышку»…

— Вот именно. И выигрывают, и поступают. Много ты еще в райцентрах таких школ знаешь?

…Через два дня Вася сидел на очередной летучке. И, как всегда, под конец Маргарита приготовила всем очередной сюрприз.

— Коллеги, я должна сообщить вам, что с финансированием ремонта второго корпуса сложности. Собранных денег едва хватает на материалы. Капитальный ремонт в любом случае придется отложить, но косметический мы откладывать не можем — в спортзале с потолка осыпается штукатурка. Мы даже не можем устроить соревнования с приглашением родителей — как мы им все это будем показывать? Придется проводить ремонт своими силами — денег на оплату работ у нас нет. В августе нам придется поработать руками: стены покрасить и потолок побелить — это не полы перестилать, справимся. На работу две недели — с 1 по 15 августа.

Вася остолбенел.

— Маргарита Гайковна, я не смогу, — произнес он тихо, но твердо. — У меня на август запланирована поездка в Египет с семьей. Жена уже взяла отпуск с третьего числа.

— Очень жаль, Василий Дмитриевич, но поездку вам придется отложить. У нас мужской силы и так не хватает, а тут вы еще дезертируете. Если вы любите нашу школу… — Маргарита сделала паузу и продолжила, — и дорожите этой работой, то это не такая большая жертва.

И тут Вася встал. Он встал медленно, подошел к столу директрисы и, опершись на него кулаками, глядя ей в глаза, сказал:

— С меня хватит. Ищите другого историка, Маргарита Гайковна, причем с завтрашнего дня.

Ну, точнее, он почти что это сказал. И почти что встал. Он уже собирался встать и сказать. Он прямо-таки видел, как он встает и говорит…

Как поступить Васе и что важнее: менеджерский талант руководителя или нормальные отношения с персоналом?

Евгений Бунимович, к.п.н., уполномоченный по правам человека в г. Москве, Заслуженный учитель России

В такую ситуацию гораздо чаще попадают учителя, работающие в частных, а не в государственных школах. В этих заведениях свойственное многим состоятельным родителям представление «я плачу, и потому у моего ребенка все должно быть хорошо» приобретает особый размах.

Как в этих условиях вести себя учителю? Я знаю много примеров, когда люди уходили с зарплат в несколько раз выше «среднеучительских». В маленьком городе такие решения даются сложнее, но вот в Москве, скажем, 4000 образовательных учреждений — найти место по вкусу для профессионала проблемы не составит. Сам я всегда руководствовался отцовской фронтовой поговоркой: «Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут». Человек, который умеет работать, чьи ученики учатся с удовольствием и показывают высокие результаты, всегда найдет достойное место. И учителям в этом смысле даже легче, чем кому-либо другому: это не карьера в классическом понимании (куда расти: в завучи?). Возможно, найти школу по себе — лучший совет. Иногда уволенные учителя восстанавливаются на прежнем месте (уволить преподавателя, кстати, та еще проблема — четких механизов не существует), но имеет ли смысл работать в некомфортной обстановке? Если с тобой борется один директор — возможно, а если ты изгой в коллективе — не вижу смысла. Есть и другой вариант поведения: самому стать директором. Но надо понимать — это уже другая профессия. К слову, если хорошего учителя найти еще можно, то директора — крайне сложно. Поэтому учитель в активном возрасте, задумавший создать собственную школу, может найти себе «свободное» учреждение.

Вообще же качество школьного менеджмента — серьезная проблема. Я не боюсь этого словосочетания — оно правильное. Другой вопрос, что школьный менеджмент не заключается в том, чтобы заставить учителей ходить на йогу. Сегодня, скажем, идет процесс укрупнения школ. Возьмем знакомую каждому ситуацию: стоят рядом две школы, в первую родители хотят отдать детей, во вторую не очень. Это означает, что в первой атмосфера хорошая. Директору такого учреждения можно доверить две или три школы, объединенные в центр образования. Вот это и есть школьный менеджмент — делать так, чтобы детям и учителям в школе было интересно и хорошо. В описанном заведении менеджмент плохой — людям некомфортно. Его директор, может, и сумел бы хорошо управлять какой-то организацией, но только не школой. Только правильный уклад обеспечивает школе развитие. Я не утверждаю, что нельзя добиться результатов палочной системой, — можно, но это представление не XX даже, а XIX века. Сейчас «шарашки» прогресс уже не обеспечивают. Сегодня мы имеем дело с экономикой знаний, которая основана на открытости. И если этой модели не будет в школах, то и дальше она воспроизводиться не будет.

Тахир Базаров, д.п.н., профессор МГУ имени М.В. ломоносова, основатель «Центра кадровых технологий — XXI век», научный руководитель института практической психологии ГУ — ВШЭ

«Что делать Василию?» Ответ вписывается в схему Томаса, классифицирующую стиль поведения руководителей в конфликтных ситуациях. Либо бегство, либо компромисс, либо борьба.

Может, борьба? Предположим, Василий определился со своими долгосрочными целями и ценностными установками. Он готов бросить вызов директору. Отказывается от «серой» части зарплаты и ведет себя так, как считает приличным. Но тогда нужно понимать, что он объявляет начальнице войну. Уже ясно, что это вариант маловероятный. Незрелость личности Василия, неспособность его к ответственным действиям проявляется в том, как он переживает обиду. Он дважды пытается решить внутренний конфликт. Первый раз, когда обсуждает с женой идею переезда, разговор ничем не заканчивается. Во второй, когда пытается добиться от директора, чтобы она позволила учителям самим договариваться о заменах. Просьба была отвергнута, но и убедительных аргументов Василий не привел. Он за сохранение статус-кво — это ему психологически удобно.

Реальным мне кажется другой вариант поведения. Есть два пути профессионального развития — вертикальный и горизонтальный. Василию надо расти профессионально: можно создать свою методику преподавания, а впоследствии и «школу». Так он сохранит индивидуальность, обретет уверенность. Директор не заставляет Василия совершенствоваться — над этим ему и надо работать. Постепенно герой завоюет столь необходимую ему профессиональную репутацию. И тогда начальнице будет попросту неинтересно им манипулировать.

Совет не очень радостный, но реалистичный. Конечно, хорошо было бы, если бы Василий дал отпор директору. Но для этого нужны не только мужество, но и готовность отказаться от «серых» денег. Готов ли он? Непохоже. Ну и к слову, о талантливых самодурах-начальниках. Директрису можно долго критиковать (она управляет школой, как в военное время, забыв о людях), но я хочу обратить внимание на один факт. Недавно я видел по ТВ сюжет: основатель хорошей частной школы лишился над ней контроля. Похоже, он был не самодуром и, вероятно, поэтому не смог защитить свое детище. И в том числе — и своих преподавателей. Такова, к сожалению, реальность.