По-гречески кризис —
это «решение»

В начале осени волна мирового финансового и экономического кризиса наконец докатилась до России. Как и следовало ожидать, она больно ударила по всем секторам нашей экономики. Не буду перечислять всех проблем, с которыми в очередной раз столкнулась наша промышленность, основные из них известны — сокращаются объемы производства, закрываются и откладываются проекты, уменьшаются бюджеты клиентов как за рубежом, так теперь и в РФ. С чем-то похожим мы уже имели дело и в 1998 году, и в 2000-2003 годах, когда лопнул пузырь доткомов, что привело к коллапсу на мировом интернет- и телекоммуникационном рынке. И вот — новое испытание.

Конечно, кризис — это катаклизм, бедствие, переворот вещей и сознания, крушение привычного устоя жизни. Это всегда стресс и ощущение беды. Но если задуматься, во все времена именно кризис заставлял людей искать ответы на сакраментальные вопросы: что делать и как жить дальше. Именно кризис становился моментом принятия решения и давал шанс на обновление. Кризис по- гречески означает «решение», «поворотный пункт». В философском плане кризис — это своего рода катарсис, возможность и способ оздоровления и очищения. И разве не кризис знаменует завершение старого и одновременно начало нового цикла развития, конец и начало в вечном круговороте жизни?

Что происходило в России в последние три года? Производительность труда не росла, зато из-за постоянно растущих цен на нефть автоматически увеличивались все издержки, цены и зарплаты. Зарплаты росли не из-за того, что повышалась эффективность труда, а совершенно автоматически, потому что «все росло». В итоге подскочили издержки и снизилась конкурентоспособность российских производственных компаний на мировых рынках. В этом смысле снижение цен на нефть и экономический кризис — благо для российских производителей. Он должен привести к оздоровлению конкурентоспособных отраслей, помочь России перейти, наконец, к инновационной экономике. Кризис — хороший момент для отказа от сырьевой зависимости и переориентации нашей экономики на инновационный путь развития, о чем так долго говорят правительство, Дума и президент, но мало что меняется в реальной жизни.

В современном мировом инновационном производстве — самый высокий уровень добавленной стоимости, здесь создается до четверти всего мирового валового продукта, а это триллионы (!) долларов. Помимо динамически устойчивого развития экономики России, инновационный путь может дать нам полное обновление технической и технологической базы производства, позволит освоить выпуск новой конкурентоспособной продукции и эффективно проникать с ней на мировые рынки товаров и услуг. И у нас есть база для такого прорыва: еще в начале 1980-х годов большая часть мировых открытий и изобретений делалась в СССР. При этом отсутствовала система управления инновационным процессом и коммерциализации разработок НИИ, зато был режим секретности (большая часть разработок велась в военных целях). Все это мешало активному внедрению передовых технологий. Сейчас ситуация изменилась, и государство, кажется, готово вкладываться именно в новые, инновационные разработки: высокие информационные и производственные технологии. Не случайно тема инноваций стала лейтмотивом выступлений вице-премьера Сергея Иванова, министра экономического развития Эльвиры Набиуллиной, гендиректора госкорпорации «РОСНАНО» (с бюджетом 130 млрд рублей) Анатолия Чубайса и других высокопоставленных лиц государства на прошедшем в Москве в начале декабря Международном форуме по нанотехнологиям. Компания SPIRIT тоже была в числе выступающих — мы представляли проект производства ГЛОНАСС-чипа по технологии 90 нанометров.

Согласно статистике, позитивных сдвигов в результате кризиса ждут более трети россиян. Недавно ВЦИОМ провел опрос, 37% участников которого полагают, что кризис — это шанс для России усилиться и укрепить свою роль в мире. При этом 47% россиян считают, что кризис разразился всерьез и надолго, и готовы к длительному испытанию.

В нынешнем общем спаде для России есть еще один положительный момент — мы вошли в него на год позже других развитых стран, поэтому основные последствия кризиса наша экономика, включая ИТ-отрасль, почувствует только в 2009 году. А значит, у российских компаний есть время подготовиться. Главное во время кризиса — попытаться использовать негативную ситуацию в интересах и с пользой для своей компании, извлечь из нее максимум выгоды. Для компании кризис — это возможность сделать качественный скачок, приобрести конкурентное преимущество, избавиться от груза прошлых проблем и тупиковых и затратных направлений развития. С лета нефть подешевела в 3 раза, а акции Газпрома, ВТБ, Сбербанка потеряли более половины стоимости. Самое время стимулировать экономику знаний и генерировать новые финансовые потоки, не связанные с углеводородами.

Кризис — еще и прекрасный повод оглядеться и оценить ситуацию, определить и сконцентрировать ресурсы на самых перспективных с коммерческой точки зрения направлениях, сократить издержки и одновременно повысить эффективность бизнеса. Если это удается сделать, компания имеет все шансы выйти из кризиса не только без потерь, но и с качественными и системными улучшениями, обновленной, очищенной и более сильной. Кризис для руководителя — это хороший шанс привести компанию в более здоровое состояние. Это в полной мере относится и к руководству нашего государства: нам надо побыстрее слезть с «нефтяной иглы», чтобы не закачивать накопленные даровые нефтяные деньги в неэффективные и неконкурентные заводы, а позволить развиваться новым перспективным компаниям, которые уже доказали, что способны конкурировать и на внутреннем, и на мировом рынке.

История знает немало примеров того, как благодаря смене стратегии и правильно выбранной перспективной нише компаниям удавалось не только успешно выйти из кризиса (который, как мы говорили, может стать стратегически важной переломной точкой, strategic inflection point), но и захватить лидерство в своей индустрии. Именно благодаря кризису конца 1970-х, из-за которого корпорация Intel оказалась на грани жизни и смерти, компания приняла очень нелегкое, но стратегически гениальное решение: отказаться от производства устройств памяти DRAM (а тогда это был ее ключевой продукт), в котором она проигрывала японцам, и сосредоточиться исключительно на разработке микропроцессоров, чтобы обойти NEC и стать мировым полупроводниковым лидером к 1992 году.

Тезис «кризис и прогресс идут рука об руку» подтверждается и историей другого лидера мировой ИТ-индустрии — южнокорейской Samsung, второго по величине после Intel производителя полупроводников. В конце 1980-х страны Юго-Восточной Азии охватил сильнейший финансовый кризис, который привел к катастрофической девальвации корейской воны и серии банкротств крупнейших концернов, включая Daewoo и Kia, многие годы входивших в первую десятку промышленных гигантов Кореи. В этой драматичной ситуации руководство Samsung приняло судьбоносное решение состредоточиться на производстве микроэлектронных компонентов, телекоммуникационного оборудования и бытовой техники, отказавшись от непрофильных и малоприбыльных подразделений. Концерн провел полную реструктуризацию, резко сократив — с 80 до 14 — число дочерних компаний и нацелив их на выпуск высокотехнологичной продукции. Это позволило Samsung уже через 2 года стать крупнейшим из южнокорейских холдингов. Сегодня компания Samsung (кстати, клиент SPIRIT) стала ведущим мировым производителем мобильных телефонов (№2 после Nokia), а также полупроводников, телекоммуникационного оборудования, бытовой техники, аудио- и видео-устройств. На электронику приходится более 70% продаж концерна.

Или более свежий пример — тайваньская НТС (тоже клиент SPIRIT). В 2005 году на Тайване разразился кризис перепроизводства сотовых телефонов по заказу иностранных компаний, в результате обвалился фондовый рынок, и НТС пришлось отказаться от своего традиционного бизнеса — разработки дизайнов и изготовления на заказ мобильных телефонов. Компания провела ребрендинг, вывела на рынок собственную линейку смартфонов и коммуникаторов на платформе Windows Mobile, начав их производство и прямые продажи под единым зонтичным брендом НТС. И каков результат — примерно за год HTC вышла в мировые лидеры, завоевав около 10% рынка смартфонов и коммуникаторов! Сегодня она на равных конкурирует с Nokia, Samsung, SonyEricsson и Apple iPhone.

Возвращаясь к российскому ИТ-рынку, можно лишь сожалеть, что антикризисные меры правительства и планы по замене с 2010 года единого социального налога (ЕСН) на социальные платежи не только не облегчают, но и значительно увеличивают налоговую нагрузку на российские софтверные компании в это трудное время. Более половины затрат софтверных компаний — это расходы на оплату труда сотрудников. И если Россия в разгар кризиса не хочет потерять доходы и налоги от софтверного бизнеса, который воспользуется легальными схемами минимизации налогообложения (с использованием своих международных юрлиц), правительству нужно озаботиться тем, как снизить налоговое бремя для российских компаний-разработчиков ПО. Если же сейчас быстро стимулировать российские инновации за счет налогов невозможно или слишком трудно, то государству надо как можно быстрее создать режим преференций для российских софтверных продуктовых компаний на внутреннем рынке. Например, быстрее внедрить практику предпочтительных закупок российского софта нашими государственными организациями и крупным бизнесом. А то получается, что софт у нас гораздо хуже автопрома, которому вовсю обещают поддержку.

Когда я пару блогов назад уже писал о необходимости преференций для российских производителей софтверных продуктов внутри нашей славной страны, Саша Галицкий в своем комментарии сказал, что это похоже на стремление правительства в 1990-х пересадить всех чиновников на «Волги». Я на это отвечал, что нет: «Волги» — не конкуренты «мерседесам», а вот, к примеру, голосовой и видео-софт SPIRIT — технически лучший в мире, лучше чем у Skype, у Google и у Microsoft, и это подтверждено результатами независимого тестирования. То есть SPIRIT предлагает программный продукт «уровня “мерседеса"», мирового класса, но по цене «Волги». А Mail.ru все равно купила, да еще и прорекламировала в России аналогичную американскую технологию, которая и технически хуже, и дороже нашего движка. Не прошло и пары месяцев после этой дискуссии, как Путин заявил, что наше государство готово платить РЖД из госбюджета за доставку автомобилей, собранных в России, на Дальний Восток, чтобы помочь нашему автопрому конкурировать с японским в условиях кризиса. А доставка одной машины из европейской части РФ, где расположены все сборочные заводы, на Дальний Восток обходится в сумму более $2500, что делает наши «Лады» совершенно не конкурентоспособными по сравнению с «тойотами» и «ниссанами», которые на рынке во Владивостоке и дешевле, и лучше по качеству.

В отличие от автопрома, софтверным компаниям не надо доплачивать, как в случае с транспортировкой неконкурентных российских автомобилей в Сибирь. Мы вообще не просим у государства денег. Нам нужно такое положение, когда отечественные госкомпании и, что еще важнее, крупный частный бизнес закупают российский софтверный продукт — при обязательном условии, что он технически не хуже и не дороже американского аналога. Ни государство, ни бизнес не тратят ни копейки лишних денег, но получают отечественный продукт, который технически не хуже американского, как правило дешевле, и с местной техподдержкой. Вот реальная помощь инновационным российским производителям программных продуктов во время кризиса, на которую не требуется ни копейки бюджетных денег.

SPIRIT с 1992 года занимается разработкой высокотехнологичных программных продуктов в области голосовой и видеосвязи, поставляя их на мировой и российский телеком-рынок. За это время мы уже сталкивались с кризисными ситуациями как на нашем, так и на глобальном рынке, и сумели достойно из них выйти, не рассчитывая на помощь государства. В наступающем 2009 году хочу пожелать всем удачи, а также целеустремленности, упорства и оптимизма, которые ей сопутствуют. Желаю вам, нам и нашему правительству хороших и мудрых решений в новом году. С Новым годом и, дай Бог, с новым счастьем!