renchen.ru
«Кроме денег еи? от меня ничего не нужно»: что не так с детьми богатых россиян
Марина Мелия
От редакции. Почему дети богатых людей эгоистичны, несчастны, одиноки и привыкли все измерять в денежном эквиваленте? На эти и другие вопросы о проблемах золотой молодежи в своей книге «Наши бедные богатые дети», вышедшей в издательстве «Альпина Нон-фикшн», отвечает психолог и консультант Марина Мелия. Мы публикуем несколько фрагментов из этой книги.
Папа-банкир вернулся из очереднои? продолжительнои? командировки. Четырнадцатилетняя дочь, окинув отца беглым взглядом и не увидев в его руках ярких пакетов с подарками, бросила еле слышное «Привет!», ушла в свою комнату и закрыла дверь. Через какое-то время она обратилась к отцу: «Ну что, может, поедем, купишь мне новые джинсы и кеды». В автомобиле девочка надела наушники, включила плеи?ер и за всю дорогу не проронила ни слова. В магазине она молча выбирала обновки, а когда покупки были оплачены, вынула наконец наушники и поцеловала папу. Они встретились глазами, но ненадолго — лишь на пару секунд.
На обратном пути девочка снова «ушла в себя». И отец с грустью подумал, что вот уже несколько лет не чувствует от дочери ни тепла, ни любви, она обращает на него внимание, только когда он что-нибудь еи? покупает: «Такое впечатление, что кроме денег еи? от меня ничего не нужно...» Многих моих клиентов беспокоит, что их подросшие сыновья и дочери ведут себя по отношению к ним холодно, высокомерно, эгоистично, держат «на дистанции» и при этом беззастенчиво их используют. Как чужие...
Если в недавнем прошлом, используя термин «недостаточно хорошее выполнение родительских функции?», специалисты имели в виду поведение так называемых асоциальных элементов, то сегодня так все чаще говорят о поведении успешных людеи?. Главное, что стоит за этои? формулировкои?, — неготовность родителеи? заниматься воспитанием, попытки компенсировать дефицит любви и общения вниманием к материальнои? стороне жизни. Но ребенку мало быть сытым, ухоженным и «упакованным». С момента появления на свет он встроен в мир человеческих отношении?, у него есть определенные психологические запросы и потребности, главная из которых — быть желанным, любимым. Защита, забота, внимание, близость — все это необходимо детям как воздух, как свет и тепло растениям, без этого они не способны развиваться эмоционально.
Когда мы слышим слово «заброшенность», то сразу представляем себе детеи? и подростков, влачащих жалкое существование в грязи и бедности, совершенно отощавших, получающих от родителеи? только «тычки и колотушки». Однако в психологии и психиатрии заброшенность изначально рассматривается по-другому — как особая форма пренебрежения ребенком. По отношению к богатым семьям этот феномен трансформируется в «синдром избалованности-заброшенности», когда родители пытаются материальными благами уравновесить отсутствие эмоциональнои? близости, тепла и внимания к детям. Получается, что на ребенка деи?ствуют, по сути, два противоположных вектора — отвержение и баловство.
Отвержение — это игнорирование реальных потребностеи? маленького человека, а баловство — вседозволенность и задаривание. Как бы странно это ни звучало, «золотые» дети зачастую «заброшены» с рождения. Казалось бы, у малыша есть все: отдельная комната, изумительная кроватка, игрушки, одежда от лучших дизаи?неров, и все это — «био», «эко», «люкс». Но у него нет самого главного: прочнои? привязанности — стабильных, теплых отношении? со своим «главным взрослым». Мамы зачастую нет рядом, ребенка после рождения отдают на попечение няне или няням, которые к тому же меняются одна за другои?. В результате он оказывается таким же эмоционально обделенным и заброшенным, как и воспитанники детских домов...
Сегодня считается престижным, когда дети из обеспеченных семеи? учатся за границеи? в пансионатах, интернатах и знаменитых частных школах под «виртуальным» наблюдением родителеи?. И это тоже в определенном смысле заброшенность, безнадзорность, точнее надзор на расстоянии. Родители переадресуют чужим людям (преподавателям, обслуживающему персоналу) свои родительские обязанности и освобождают себя от ответственности.
«Дети, выросшие в подобных семьях, в большинстве своем грустные, пессимистично настроенные одинокие люди, которые впоследствии испытывают трудности с общением даже в своеи? социальнои? группе», — утверждает клиническии? психолог Мадлен Левин. Психика ребенка, фактически предоставленного самому себе, краи?не уязвима. Чтобы смягчить чувство тревожности, незащищенности, он начинает бунтовать, вести себя агрессивно, устраивать истерики, лишь бы обратить на себя внимание, или, наоборот, замыкается, уходит в себя. Результатом «заброшенности» становится замедление и нарушение развития. Когда ребенок чувствует себя отверженным, когда его эмоции игнорируются, когда не удовлетворяется его потребность в любви, ласке, привязанности, защите, он растет эгоистичным, эмоционально холодным, неуверенным в себе. У него низкая самооценка, чувство собственнои? неполноценности: «Как может кто-нибудь любить меня, если мои собственные родители не хотят иметь со мнои? дела?»
На консультации у психолога мальчик из богатои? семьи глубокомысленно заметил: «Моя семья богатая, а я бедныи?». И он прав! Понятие «бедныи?» ассоциируется не только с отсутствием денег. Издавна оно означало несчастного, убогого, вызывающего жалость человека. А если речь заходила о детях, то, как правило, имели в виду брошенного ребенка или сироту, оставшегося без попечения родителеи?. Сегодня все чаще говорят о внутреннеи? бедности, заброшенности, беспризорности при внешнем богатстве. Некоторые дети даже заявляют о своем желании поменять родителеи? и признаются, что завидуют своим небогатым сверстникам, с которыми родители проводят больше времени: «Пусть бы папа зарабатывал поменьше, но играл со мнои? побольше...»
На однои? из консультации? я спросила у родителеи?: «Как вы проявляете свою любовь друг к другу, к ребенку, к бабушкам и дедушкам?» Они ограничились рассказами о праздниках, которые регулярно устраивают, о поездках, подарках.
Человек не умеет делать то, чему его никогда и никто не учил и чему он не учился сам. К этому относится и наша способность понимать свои чувства и говорить о них. И если мы не передали детям умение выражать эмоции, взаимодеи?ствовать с другими людьми, у них будут большие проблемы в отношениях — и с нами, взрослыми, и со сверстниками.
Мама девятилетнего мальчика с гордостью рассказывала, как сын виртуозно справился с труднои? задачеи?: двое друзеи? праздновали день рождения в один и тот же день, так что мальчику предстояло выбрать куда пои?ти. Он позвонил сначала одному другу, а потом второму, чтобы узнать, у кого какие планируются развлечения, и решил, что пои?дет туда, где собираются в Музеи? военнои? техники, а не просто будут праздновать дома. Мама считает это серьезным коммуникативным достижением, признаком сильного Я и всячески поощряет такие «мудрые», просчитанные деи?ствия.
Ребенок, которого поощряют за подобное поведение, не способен к деи?ствительно глубоким, длительным, теплым отношениям. Социальные связи он оценивает с точки зрения пользы и выгоды, а если выгоды никакои?, просто обрывает бесполезные контакты. И друзеи? он выбирает по принципу «а кто он, что у него есть и что с него можно взять»: есть дома бассеи?н — поплаваем, теннисныи? корт — поиграем, крутая тачка — покатаемся, а если ничего этого нет, так зачем с ним вообще дружить...
Когда для ребенка единственным проявлением любви, дружбы, привязанности становятся подарки, не стоит удивляться, что он начинает задаривать своих друзеи? и одноклассников. Он не представляет, как иначе можно заслужить их дружбу и признание, как заработать авторитет, если не вещами и походами по ресторанам. Он не умеет выражать свои эмоции, свою привязанность другими способами — нематериальными, а его представления о жизни, о человеческих взаимоотношениях далеки от реальности...
Когда в доме царят прагматизм, вещизм, когда эмоциональная сторона общения обесценивается, отходит на второи? план, когда нет настоящеи? близости, когда от детеи? отмахиваются или откупаются, они чувствуют себя отвергнутыми, ненужными и в свою очередь начинают отвергать родителеи?. К 11–12 годам дети уже не терпят никаких возражении?, идут на открытыи? конфликт, если родители им в чем-то отказывают, чего-то не разрешают. Происходит «ползучии? переворот» — власть уплывает из родительских рук. Опомнившись, мамы и папы пытаются вводить воспитательные, ограничительные меры, стараются не идти на поводу у детеи?, но дети начинают угрожать, шантажировать. Родители расстраиваются, как школьники, которым не поставили пятерку за хорошее поведение. Они обескуражены: то самое прекрасное будущее, ради которого они так самоотверженно трудились, наконец-то превратилось в «прекрасное настоящее», но в этом настоящем им, похоже, отведена незавидная роль.
