Ирина Поткина. Предприниматели: класс,
изменивший Россию

До 1917 года в России активно развивалось предпринимательство. Купцы, промышленники, банкиры влияли на многие сферы жизни страны и определяли ее будущее. Хотя эта тенденция характеризовала большинство государств, у нас она имела свои особенности. О развитии предпринимательства в дореволюционной России рассказывает доктор исторических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Ирина Викторовна Поткина.

Когда ученые начали изучать предпринимательство?

Во второй половине XIX века, когда оно стало принимать большой размах и играть существенную роль в экономической жизни государств. Тогда начали появляться научные труды, авторы которых пытались осмыслить феномен предпринимательства и ответить на вопрос, почему люди стали брать на себя инициативу по созданию предприятий и менять облик страны. Так постепенно в рамках экономической истории складывалась дисциплина, получившая название «история предпринимательства». Она была описательная, основное внимание уделялось биографиям известных бизнесменов и истории успешных династий. Подлинно научный статус она приобрела в ХХ веке, во многом благодаря первой в мире кафедре истории бизнеса, открытой в 1927 году при Гарвардском университете.

Если на Западе история предпринимательства развивалась поступательно, то у нас нет. Из-за резкой смены идеологии представители торгово-промышленного класса надолго ушли из поля зрения исследователей.

На чем основываются исследования в этой области?

Главный источник — делопроизводственная документация фирм. На рубеже XIX—XX веков на ее основе стали писать так называемые представительские материалы. Это богато иллюстрированные и зачастую снабженные аналитическими статьями альбомы, выпущенные к юбилею фирмы и рассказывающие о ее истории. Такие альбомы издавали предприятия Нобелей, Прохоровская Трехгорная мануфактура, парфюмерная фирма Генриха Брокара и т. д. Это был первый опыт осмысления пройденного пути, своего рода исследование.

Другой, более редкий источник — обзоры в газетах. Например, ранний период деятельности чаеторговой фирмы братьев Поповых (они приобщили Россию к цветочным чаям) был освещен в одной региональной газете. Когда уходили из жизни видные предприниматели, в прессе появлялись биографические очерки и некрологи, содержащие сведения об этих людях.

Каковы были основные тенденции развития предпринимательства в России?

Чтобы не уходить в глубь веков, обратимся к концу XVIII века. 17 марта 1775 года вышел манифест Екатерины II, разрешивший «всем и каждому» заниматься мелкой торговлей и производством. Тогда, согласно исследованиям, наша деревня ожила: появились промыслы, мелкие предприятия. Это определило дальнейшее развитие предпринимательства в России.

В целом, у нас четко просматривались две тенденции. Первая — рост снизу: крестьяне (и крепостные, и государственные) создавали фирмы, из которых в дальнейшем могли вырастать крупные промышленные предприятия. Это характерно, например, для текстильной промышленности, которая развивалась, по сути, без помощи государства, благодаря усилиям крепостных, в том числе бывших (известно, что Савва Морозов, уже владея текстильными фабриками, выкупился из крепостных вместе с сыновьями за 17 тысяч рублей).

Вторая тенденция — рост сверху: государство стимулировало ­развитие определенных отраслей, чтобы решить экономические проблемы страны. Так происходило с горнодобывающей промышленностью. В 1869 году, например, правительство обратилось к британскому инженеру Джону Юзу с предложением построить металлургическое предприятие на юге России. Так возникла Юзовка, нынешний Донецк. Юз основал металлургический гигант — первенец южной металлургии; постепенно там стал складываться новый экономический регион.

После отмены крепостного права государство стало поощрять строительство железных дорог — они должны были не только связывать между собой экономические районы, но и выполнять важную военно-стратегическую функцию. Для этого нужны были рельсы, вагоны, паровозы и т. д. Пока страна не могла производить их в нужном количестве, она закупала их за рубежом, снижая при этом ввозные пошлины. В то же время она стимулировала развитие собственной промышленности: металлургической, машиностроительной — и размещала на российских заводах заказы на прокат рельсов, строительство вагонов, одновременно поднимая ввозные пошлины. Благодаря такой политике развилась целая отрасль (металлооб­работка и машиностроение), которая очень быстро стала давать результаты.

Вы начали с Екатерины II, но заводы строились еще при Петре I.

Петр не ставил перед собой задачи создать прочную промышленность, у него все было подчинено военной политике. Заводы, которые он основал, со временем захирели. Уральская промышленность, развивавшаяся благодаря в частности Демидовым, сохранилась, но и она пережила упадок после отмены крепостного права. До этого на заводах работали приписные крестьяне, теперь же промышленности пришлось приспосабливаться к новым экономическим условиям и формировать рабочую силу на другой основе. Урал долго не мог оправиться от этого удара, в конце XIX века он, как тогда говорили, «спал». Правительство стало создавать металлургическую базу на юге России, приглашая к сотрудничеству иностранных предпринимателей. Оно поддерживало и уральские заводы, давая им заказы, но юг развивался быстрее.

Какой была география предпринимательства дореволюционной России? Где, кроме Урала и юга, развивалась промышленность?

В Европейской части России. Это Центральный промышленный район, который в статистических документах называли еще Московской промышленной зоной. Он объединял девять губерний, в том числе Владимирскую, Калужскую, Костромскую, Тверскую, Тульскую, Ярославскую. Там была текстильная промышленность. В Прибалтийском районе, в частности в Петербургской губернии, помимо текстильных предприятий, располагались машиностроительные. Предпринимательство активно развивалось в Сибири. Там крестьяне производили зерно и конкурировали в этом с европейской частью России, но поскольку у них были проблемы с вывозом, они перешли на маслодельную промышленность и поставляли за рубеж сливочное масло очень высокого качества.

Проблемы с вывозом связаны с размером страны. Как еще география влияла на развитие промышленности в России?

Действительно, у нас огромная терри­тория и большие расстояния между разбросанными островками промышленности. Чтобы решать связанные с этим проблемы и снижать издержки, наши предприятия, особенно текстильные, переходили на полное самообеспечение. Морозовы создали собственную топливную базу: они вели разработку торфа, покупали специальные приспособления, которые позволяли увеличивать его теплотворность и т. д. Прохоровы выкупили месторождения антрацита на юге империи и за счет этого обеспечивали свое предприятие топливом. Во второй половине XIX века стали появляться мануфактуры, которые контролировали весь цикл от обработки хлопка до производства пряжи, тканей и ниток. То есть под крышей одного предприятия были прядильные, ткацкие, красильные фабрики. Процесс создания таких предприятий ускорился в начале ХХ века.

Крупные предприятия были градообразующими. Накладывало ли это дополнительные обязательства на их владельцев?

Они были вынуждены активно заниматься вопросами, которым западные предприниматели уделяли гораздо меньше внимания: созданием ­социальной инфраструктуры. У нас эту функцию взял на себя предприниматель, а на Западе это была в основном свободная инициатива граждан.

То есть у нас был социально ответственный бизнес?

В целом, да. На это повлияло в том числе государство: оно издало закон, который рекомендовал предпринимателям создавать больницы для работников (на 100 рабочих — одна койка). Предприниматель сам был заинтересован в том, чтобы предотвратить вспышки инфекционных заболеваний. Такие больницы обслуживали не только рабочих, но и всех жителей города. Градообразующие предприятия решали и другие проблемы: жилья для рабочих и служащих, образования для их детей. Когда «Компания Зингер» основала в Подольске завод швейных машин, она начала со строительства электростанции, которая давала энергию всему городу. Юзы создали систему санитарного обеспечения фабричного поселка, постоянно обеззараживали территорию и т. д.

Предприятие становится социально ориентированным, когда отчисляет деньги из прибыли. У Морозовых был так называемый благотворительный капитал, на который содержались все социальные учреждения; кроме того, они тратили на благотворительность собственные деньги.

В 1880-е годы в обновленном уставе о промышленности появились зачатки природоохранных мер. Например, было запрещено строить предприятия на реке, если ниже по течению ­находился город. ­Некоторые ­бизнес­мены, те же Морозовы, по собст­венной инициативе разрабатывали системы очистки промышленных сточных вод, особенно на красильных предприятиях.

Поощряло ли государство такую социальную работу?

Нет. Только средства, отчисляемые на больницы, не облагались налогом. Благотворительность была связана с религией: считалось, если ты что-то получил, заработал, то должен что-то отдать — и со светскими увлечениями предпринимателей: они поддерживали искусство, культуру, образование.

Какова роль зарубежных предпринимателей в становлении нашей промышленности?

Россия встала на путь индустриального развития значительно позже первопроходцев — Великобритании, Франции, Германии. Эти страны уже решили свои проблемы, когда у нас стал быстро развиваться ­промышленный сектор. Во второй половине XIX века западные предприниматели ринулись в Россию, которая испытывала острую нехватку свободных капиталов. Благодаря им к нам пришли не только деньги, но и яркие личности: Юлий Гужон, Хаббарды (текстильная промышленность), Джон Юз, Бромлеи (металлообработка, машиностроение), Нобели (нефтедобыча, машиностроение) и т. д. При поддержке иностранных предпринимателей у нас были созданы целые отрасли.

Регламентировало ли государство деятельность иностранных бизнесменов?

Конечно. Например, иностранцы не могли заниматься предпринимательской деятельностью в пограничных районах Российской империи — там приоритет отдавался местным жителям. Иностранцев не пускали в золотопромышленность, потому что золото было приоритетом короны; им не позволяли владеть пороховыми заводами. Их также ограничивали в праве поднятия купеческого флага в торговом флоте. Корабль мог ходить под нашим флагом, только если в составе его владельцев были подданные Российской империи. Так создавались условия для развития собственного торгового флота.

Известно, что одними из самых успешных предпринимателей в России были староверы и ­иудеи. Чем это объясняется?

Большую роль сыграл тот фактор, что у нас преследовались ответвления от православия, в том числе старообрядчество, а также иудаизм. ­Староверы и иудеи не могли поступать на государственную или военную службу, поэтому, чтобы реализовать себя, они уходили в предпринимательство. Среди известных бизнесменов- староверов можно назвать Морозовых, Рябушинских, Гучковых, Алексеевых, Коноваловых. Они были купцами, фабрикантами, промышленниками. Евреи в основном выбирали финансовую сферу. Они были в числе учредителей многих банков первого уровня: Санкт-Петербургского международного коммерческого, Азовско-Донского коммерческого, Санкт-Петербургского частного коммерческого. Этот бизнес вырос из меняльных лавок; евреи давали деньги в рост, открывали банкирские конторы и во время банковского бума 1870-х основывали крупные акционерные коммерческие банки.

Любопытно, что банковская деятельность первое время считалась неблагородной (иное дело — промышленность!). Однако когда стало очевидно, что банки играют огромную роль в экономической жизни страны, московские фабриканты начали обращать внимание и на эту сферу. Например, Николай Найденов учредил Московский торговый банк, а Рябушинские наряду с промышленной деятельностью занялись банкирским промыслом и в конце концов основали Московский банк.

Какие ограничения накладывались на иудеев: в какие сферы деятельности их не пускали

Например, им нельзя было занимать­ся производством церковной утвари. Но основные ограничения были ­связаны с местом пребывания и с приобретением земельной собственности. Их бизнес был ограничен чертой оседлости (в нее входило 14 губерний из 49 в Европейской части страны), там же они могли владеть ­недвижимыми имениями. Для иудеев сохранялся принцип, по которому занятие торговлей и промышленностью требовало приписки к купеческому сословию. Купцы-иудеи имели право в течение определенного времени находиться за пределами черты оседлости. Для купцов первой гильдии, например, этот период составлял в общей сложности девять месяцев в году. Черта оседлости и сословный принцип не распространялись на евреев, получивших высшее образование; с иудеев, принявших христианство, снимались вообще все ограничения. Предприниматели Евреиновы, например, род которых стал известен еще в петровскую эпоху, приняли христианство в первой половине XVIII века и в XIX веке уже не занимались торговлей, были на военной и госслужбе и забыли о купеческом прошлом.

Как старообрядцы и иудеи, ставшие предпринимателями, относились к власти?

Критически. Это и понятно: зачем тем, кого преследуют по религиозному признаку, поддерживать правительство? Старообрядцы до 1905 года, то есть до издания закона «Об укреплении начал веротерпимости», по которому им разрешили строить церкви, богоугодные ­заведения и начальные школы, держались от власти в стороне. Евреи не скрывали приверженности иудейской вере и за счет этого также дистанцировались от власти. Когда в 1913 году в России праздновалось 300-летие дома Романовых, предпринимателям предлагали жертвовать на благотворительные цели, инициированные ­властью. ­Староверы и иудеи жертвовали немного: скажем, по 3000 рублей, хотя на другие мероприятия, не связанные с правительством, давали и по 100 тысяч. Еще пример: профессор Иван Владимирович Цветаев, создавая Музей изящных искусств имени императора Александра III, обратился за помощью к богатым людям. Мария Федоровна Морозова не откликнулась на его призыв из-за того, что музей носил имя императора. При этом она регулярно жертвовала на искусство и образование — поддерживала девушек, учившихся на драматических курсах, учреждала стипендии в учебных заведениях и т. д. Она дала денег на Музей Отечественной войны 1812 года, а на Музей изящных искусств — нет. В то же время ее управляющий Иван Андреевич Колесников, не бывший старовером, пожертвовал на строительство большую сумму и стал казначеем создаваемого музея.

Ограничивая в правах определенные группы людей, ставших влиятельными предпринимателями, власть в какой-то мере восстанавливала их против себя. В этом, наверное, был риск, особенно в смутное время?

В известной степени — да. Когда в России появились партии, предприниматели подались кто в октябристы, кто в кадеты, кто в прогрессисты. В конечном счете, они участвовали в раскачивании лодки. Но никто из них не мог знать, чем это закончится.

У правительства вообще сложились непростые отношения с предпринимателями, которые были экономически сильны, но при этом отстранены от власти. На праздновании 300-летия дома Романовых купцы, предприниматели стояли в отдельном зале: власть у нас была дворянской. Правительство не хотело идти им навстречу, не готово было принять тот факт, что они уже решают судьбу страны и определяют ее мощь. Бизнесмены, со своей стороны, тоже не пытались найти общий язык с властями. И это повлияло на ход истории.

Как в России развивались акционерные общества?

У нас они появились только в XVIII веке, тогда как в странах ­Западной ­Европы — на рубеже XVI—XVII веков. В 1836 году у нас был принят закон, устанавливающий разрешительную систему учреждения акционерных обществ: устав рассмат­ривался в соответствующих министерствах, а затем утверждался императором. Этот процесс мог тянуться в среднем год, максимум — полтора. На Западе уже с 1870—1880-х годов действовала ­регистрационная система: нужно было просто подать заявку на основание предприятия. Россия же так и не ушла от разрешительной системы. Другой особенностью наших акционерных обществ был высокий номинал акций. За счет этого правительство защищало и без того небогатое население от ­недобросовестных компаний, которые собирали учредительский капитал, а к операциям так и не приступали.

Как была устроена система налогообложения предпринимателей в России?

С конца XVIII века, чтобы получить право заниматься торговлей или промыслами, нужно было приобретать купеческое свидетельство. Это была форма налогообложения. Стоимость свидетельства зависела от гильдии. Принадлежность к той или иной гильдии определялась размером капитала, объявленным «по совести», — то есть человек сам заявлял, сколько у него ­денег. В 1898 году правительство ввело промысловый налог и торгово-промышленное законодательство перестало быть связано с сословными рамками. Предприятия стали делиться на несколько категорий, в соответствии с которыми ­уплачивался ­основной промысловый налог и раскладочный сбор. Таким образом Россия постепенно приближалась к введению прогрессивно-подоходного налогообложения — закон о нем был принят в 1916 году, а вступить в силу должен был 1 января 1917 года.

По этому закону от уплаты налогов освобождалось население с низким доходом (до 800 рублей в год), кормильцы, на чьем иждивении было определенное количество людей, а также все благотворительные, общественные и просветительские организации.

Что нам могло бы дать осмысление пути, пройденного предпринимателями в ­дореволюционной России? К чему стоило бы присмотреться?

Когда в современной России встала задача правового регулирования деятельности предпринимателей, мы ­слепо переняли американские законы. А ведь у нас было свое торгово-промышленное законодательство, которое долго формировалось с учетом западноевропейских норм. Наш опыт оказался никому не нужен. Из-за этого, по признанию юристов, в законе появились большие противоречия.

Когда возрождалось предпринимательство, мы скопировали систему управления столетней давности. До революции у нас, как и на Западе, шло создание менеджерской фирмы, в которой управлением занимается не владелец, а высококлассные менеджеры. Эта тенденция была у нас обрублена, и мы вернулись к тому, что сами же давно преодолели.