Народ
против коррупции

На последнем Всемирном экономическом форуме руководителям крупнейших компаний задали вопрос: «Что больше всего мешает вести бизнес в развивающихся странах?» Все говорили о коррупции: в России это основной барьер, в Индии — второй по значимости, в Китае и Южной Африке — пятый. Власти в некоторых государствах БРИКС не сидят сложа руки: пытаются пресекать откаты от контрактов и тому подобные преступления. Но особых сдвигов пока не видно. В борьбу включаются и частные лица. В Китае, например, результаты антикоррупционных ­расследований ­публикуют влиятельные негосударственные деловые журналы Caijing и Caixin, а некоторые активисты самостоятельно собирают материалы о коррупции властей и выкладывают их в интернет.

Мы стали изучать этот вид гражданских инициатив в Китае, Индии, России и Турции потому, что, по нашему мнению, бизнесу нельзя от них отмахиваться. Мы не будем рассуждать о моральных аспектах теневого бизнеса и требованиях закона (например, американского Foreign Corrupt Practices Act и британского Bribery Act, ужесточающих ответственность международных корпораций за участие в мошеннических сделках. Главы компаний должны понять, что именно активисты антикоррупционного движения доводят до сведения широкой общественности теневые схемы, а значит, эти люди ­обладают большим влиянием.

Мы решили разобрать пример российского интернет-проекта «РосПил», созданного в 2010 году юристом, общественным деятелем и блогером Алексеем Навальным для контроля за расходованием бюджетных средств в сфере госзакупок, потому, что методы его борьбы с коррупцией актуальны не только для России. Главам компаний, чтобы быть в курсе происходящего в стране, полезно отслеживать публикуемые им материалы. «РосПил» работает по принципу краудсорсинга: добровольцы выявляют коррупционные схемы в госзакупках, профессиональные эксперты оценивают «коррупционноемкость» проводимых тендеров, а юристы проекта пишут жалобы в контролирующие органы. К декабрю 2011 года «РосПил» воспрепятствовал проведению ­тендеров, которые в сумме (по оценке проекта) могли бы стоить государству приблизительно $1,3 млрд. «РосПил» получил широкую поддержку людей и поставил перед бизнесом вопросы, на которые не так-то просто ответить.

Устойчивая

«клептократия»

Представление о России как стране, снизу доверху пронизанной коррупцией, увы, не просто стереотип. Здесь сложилась система взяток и откатов, более глубокая и всеохватная, чем в первые годы после распада СССР.

«Все знают, что российские законы не работают, — писал Джон Бейрл, бывший посол США в России, в секретном донесении, обнародованном в 2010 году WikiLeaks. — Государственные чиновники, ФСБ, полиция и прокуроры — все без исключения берут взятки… Беззаконие и криминал заставляют бизнес думать об определенном типе защите».

И компании, и частные лица вынуждены пользоваться «крышей», то есть регулярно платить полиции, чиновникам и политикам. Потому что, добавил Бейрл, «тех, кто пытается обойтись без этой защиты, немедленно отстреливают… В Москве признали ее необходимость, это стало нормой… Нынешнему режиму больше всего соответствует термин “клептократия”».

Корни проблемы уходят во времена распада СССР. Владимиру Путину за два его первых президентских срока удалось оживить экономику — во многом благодаря высоким ценам на нефть и газ — и ослабить власть олигархов, но больше для противодействия коррупции он почти ничего не сделал. Кроме того, он установил в России режим «управляемой демократии»: при якобы демократических выборах списки кандидатов составляют в Кремле; провозглашается свобода слова, хотя большая часть СМИ принадлежит государству или подвергается давлению с его стороны; поддерживается видимость свободного рынка, но экономика держится на взятках.

Коррупция тормозит развитие России. По мнению ученых Менаса Сафавьяна, Дугласа Грэма и Клаудио Гонзалеса-Веги, откаты играют роль «регрессивного налога и препятствуют инновациям и росту». Историк Дмит­рий Шляпентох утверждает, что в России «гораздо меньше, чем где-либо еще, доверяют общественным институтам»: ни один из них не пользуется доверием «более чем у 40—50% россиян». В этом отношении, говорит Шляпентох, Россия отстает даже от Колумбии и Нигерии. То, что россияне весьма скептически оценивают институциональные меры, мешает властям, бизнесу и активистам обуздать коррупцию.

Явление Навального

В такой ситуации кажется, что у 36-летнего Алексея Навального не так уж много шансов возглавить антикоррупционное движение. Окончив юридический факультет Университета дружбы народов, в 1998 году он устроился юристом в девелоперскую компанию; в 2001-м получил диплом Финансовой академии по специальности «Ценные бумаги и биржевое дело» и вместе с приятелями по юрфаку в начале 2000-х основал две фирмы — «Н.Н.Секьюритиз» (торговала на бирже ценными бумагами) и «Евроазиатские транспортные системы» (логистика). По словам Навального, в каждой он работал примерно по году.

В 2007 году Навальный инвестировал около $40 тысяч в ценные бумаги нескольких предприятий, в том числе «Рос­нефти», «Газпрома» и «Транснефти». Но хотя цены на нефть стабильно росли, акции трех крупнейших госкорпораций приносили подозрительно скромные дивиденды.

В марте 2008 года газета «Ведомости» опубликовала статью «Бесконтрольные миллиарды». В ней утверждалось, что «Транснефть» (а она транспортирует более 90% российской нефти) за 2007 год потратила на благотворительность 7 млрд 193 млн рублей, то есть примерно 10% своей годовой прибыли, и в том же году на ремонт и техобслуживание всех своих нефтепроводов — лишь 6 млрд рублей. Навальный не поверил в щед­рость «Транснефти» и послал запросы в крупнейшие благотворительные и некоммерческие организации России: ни одна из них, как выяснилось, денег от «Транснефти» не получала. Тогда Навальный направил запрос в саму компанию.

Переписка продолжалась несколько месяцев. В итоге «Транснефть» отказалась сообщить, какие именно организации были получателями ее благотворительной помощи. Навальный обратился в отдел экономической безопасности МВД и потребовал провести уголовное расследование. Юлии Иоффе, журналистке, которая написала о нем статью в New Yorker, Навальный рассказал, что назначенный следователь попросил менеджмент «Транснефти» объяснить, куда были направлены деньги, но, получив отказ, закрыл дело. Навальный написал заявление в прокуратуру, и дело возобновили, однако оперуполномоченный ОБЭП снова его закрыл, ссылаясь на невозможность встретиться с представителями «Транснефти». Навальный опротестовал это решение в суде, а на одном из его заседаний следователь заявил, что все материалы дела утрачены. Впоследствии суд вынес решение о «незаконном бездействии» следствия, но «Транснефть» по-прежнему скрывает названия благотворительных организаций.

Навальный стал анализировать контракты и отчетность других крупных российских госкомпаний, в основном нефтяных, и выявил множество подозрительных примеров. Скажем, в декабре 2008 года он объявил, что раскрыл аферу «Газпрома»: корпорация закупила газ у небольшой компании «Новатек» через посредника — «Трансинвестгаз» — по цене втрое выше той, по которой «Новатек» несколькими днями ранее готова была продать «Газпрому» напрямую. Заработанные на сделке примерно $10 млн «Трансинвестгаз» перечислил фирме-однодневке, зарегистрированной на два украденных паспорта.

По той же схеме действовал ВТБ, один из крупнейших российских банков, на 85% принадлежащий государству. В 2007 году ВТБ купил у китайской компании 30 буровых установок — якобы для того, чтобы войти в бизнес лизинга оборудования. Только ВТБ не стал покупать установки напрямую у китайцев, а приобрел их с 50-процентной надбавкой у кипрского посредника, положившего себе в карман разницу — $150 млн. ВТБ так и не сдал установки в аренду. По сведениям Навального, установки, а это четыре с половиной тысячи вагонов оборудования, свезли на полуостров Ямал и оставили в открытом поле.

Обе корпорации отрицают обвинения. Дело против «Газпрома» было прекращено, потом, после шквала заявлений от сторонников Навального, его возобновили, а дело против ВТБ положили под сукно.

Свои подозрения и комментарии Навальный изложил в жж (navalny.livejournal.com), быстро ставшем весьма популярным. Чтобы иметь право запрашивать конфиденциальную информацию, например протоколы совещаний совета директоров, Навальный стал приобретать акции российских компаний, относительно которых существовали серьезные подозрения.

Всякий раз, когда Навальный набирал достаточно, как ему казалось, доказательств по сомнительным сделкам, он обращался в прокуратуру. Чаще всего без особого успеха, ведь добыть прямые улики невозможно: о мошеннических схемах свидетельствуют косвенные обстоятельства, а их авторы умеют прятать концы в воду. В одиночку Навальному было трудно что-нибудь распутать.

С 2005 года в России действует антикоррупционный и антимонопольный закон о госзакупках, известный как 94-ФЗ. Согласно ему информация о проведении государственных тендеров должна быть опубликована на официальном портале госзакупок или в СМИ. Для активистов борьбы с коррупцией вроде Навального эти заявки оказались бесценным источником информации.

В мошеннических тендерах недостатка не было. Например, в 2009 году, в разгар экономического кризиса, один губернатор заказал 30 наручных золотых часов с бриллиантами — якобы для подарков школьным учителям. Другой объявил о намерении приобрести позолоченную кровать, выполненную вручную из ценных пород дерева. Третий запросил норковые шкурки на 2 млн рублей для 700 пациентов психиатрической больницы. Администрация тогдашнего президента Медведева тоже не отличалась аскетичностью: запланировала покупку автомобилей BMW на $10 млн. Когда же Навальный выложил всю эту информацию на своем сайте, тендеры тихо отменили.

В 2010 году Навальный стал стипендиатом международной программы Йельского университета. Уже находясь в Нью-Хейвене, он обвинил руководство «Транснефти» в растрате $4 млрд, выделенных на строительство трубопровода «Восточная Сибирь — Тихий океан». Письма из России шли постоянно: Навальному сообщали о не менее странных сделках.

«РосПил» и краудсорсинг

Перелом наступил в 2010 году, когда Навальный «напал» на тендер по созданию социальной сети для общения медицинских работников и пациентов, идеологом создания которой было Минздравсоцразвития РФ. По условиям конкурса ресурс нужно было разработать за 16 (!) дней; начальная стоимость лота составляла 55 млн рублей.

Навальный написал в своем блоге, что наверняка «исполнитель известен, сайт готов, деньги попилены», и призвал читателей жаловаться в Федеральную антимонопольную службу России. Туда обратились почти две тысячи человек. ФАС едва не захлебнулась в этом потоке: по закону следует отвечать на каждое обращение граждан.

Тем временем последователи Навального обнаружили еще два заинтриговавших их конкурса Минздравсоцразвития: в обоих случаях крупные суммы предлагались за проведение работ в нереально короткие сроки (например, чиновники хотели провести профилактику ВИЧ по всей России за 39 дней и 85 млн рублей). Навальный написал в своем блоге и об этих заявках. Разгорелся скандал, тендеры отменили, а те, кто за ними стоял, ушли в отставку. Успех кампании вызвал шквал сообщений от российских пользователей о подозрительных тендерах.

Понимая, что вести расследования одному ему не под силу, в 2010 году Навальный учредил организацию ­«РосПил» (www.rospil.info). Первый год в ней было четыре постоянных сотрудника — менеджер и три юриста. В дальнейшем «РосПил» стал частью созданного в 2011 году Фонда по борьбе с коррупцией, который объединяет все проекты Навального и собирает средства для их работы.

Главное достоинство «РосПила» — его децентрализация: половину «наводок» дают анонимные участники (в сентябре 2012 года их было 30 тысяч), остальное выявляют штатные сотрудники. Организация призывает интернет-пользователей прочесывать госзаявки на тендеры и, если обнаружится что-нибудь подозрительное, — сообщать ей телефону или в электронных письмах. Каждый день организация получает в среднем три сообщения.

Любой посетитель сайта может предложить на рассмотрение заказ на госзакупку, после чего сотрудник «РосПила» предварительно его анализирует: проверяет достоверность информации и решает, есть ли основание действовать. Если да, то к делу подключаются юристы. Чтобы расшифровать термины в заявках на тендеры и понять, разумны ли предлагаемые в них условия, надо обладать особыми знаниями. Поэтому «РосПил» создал еще и добровольческую онлайн-сеть инженеров, бухгалтеров, экономистов и бывших госслужащих. Юристы обращаются к ним, когда нужно оценить конкурсы с точки зрения возможной коррумпированности. Если специалисты считают заявку подозрительной, юристы направляют обращение в прокуратору. В случае ее бездействия подается гражданский иск, хотя НКО, не зарегистрированной как юридическое лицо, бывает непросто утвердить свою правосубъектность.

«РосПил» обращается и в ФАС, аргументируя это тем, что может доказать если не мошенничество, то хотя бы нарушение антимонопольного законодательства и заставить заказчика изменить условия конкурса. По словам юристов «РосПила», до суда дело доходит редко, а когда доходит, то чаще всего судебное разбирательство заканчивается отменой или изменением условий контрактов, в результате чего к конкурсу допускается несколько участников. А значит, говорят они, «РосПил» попадает в цель.

Стратегия краудсорсинга, которую проводит «РосПил», лучше всего подходит для тех стран, где бороться с коррупцией небезопасно. Просто взять и закрыть сайт, на который работает огромное множество людей, бессмысленно — он тут же возродится снова. Почти все, кто проводит расследования и перечисляет деньги «РосПилу», делают это анонимно. Получается, что «РосПил» — это новая технология ­

в арсенале противников коррупции.

С самого начала «РосПил» существует на добровольные пожертвования, которые люди перечисляют через платежную систему «Яндекс. Деньги». Через две недели после первого обращения на «Яндекс-кошелек» было перечислено почти 4,5 млн рублей. В 2012 году «РосПил» получил примерно 8,7 млн.

Онлайновые пожертвования идут на оплату труда юристов и работы сервера, а другие расходы, вроде платы за аренду офиса, берет на себя юридическая фирма Навального. Недавно финансировать «РосПил» начал созданный им Фонд по борьбе с коррупцией — 30% его бюджета складывается из массовых мелких пожертвований, остальные 70% обеспечивают споноры — бизнесмены, ученые, общественные деятели. Новая структура финансирования ­обеспечивает «РосПилу» стабильность и рост. К примеру, для создания сетей в малых городах, где интернет есть не у всех, была проведена пропагандистская кампания, в которой упор делался на традиционные методы — публикации в газетах и непосредственное общение с людьми.

Благодаря «РосПилу» Навальный стал знаменитостью. Помимо антикоррупционных расследований он занимается политической деятельностью. К ноябрю 2012 года у него было больше 300 тысяч читателей на Twitter, а после того, как он стал переводить свои публикации в блоге на английский, его аудитория стала еще шире.

В декабре 2011 года, когда начались массовые протесты против фальсификации выборов в пользу «Единой России», Навальный оказался в роли одного из основных оппозиционеров. После митинга 5 декабря, на котором он выступил с речью, его арестовали на 15 суток (суд инкриминировал ему «неповиновение законному распоряжению представителей власти»). Но влияние его только выросло; о нем говорили во всех СМИ, а активисты до самого его освобождения 21 декабря устраивали пикеты у места его заключения. Мы были в те дни в Москве и специально поехали посмотреть, как его приветствует толпа, — это одно из самых ярких впечатлений в нашей тихой научной жизни.

В мае 2010 года Следственный комитет РФ возбудил против Навального уголовное дело в связи с реорганизацией лесопромышленной компании «Кировлес»; его обвиняли по статье «причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения». Тогда дело было прекращено за отсутствием состава преступления, а в мае 2012 года снова возобновлено: представители СКР утверждали, что Навальный «совершил ряд незаконных действий, в результате которых предприятию “Кировлес” был причинен ущерб в особо крупном размере» — региональный бюджет недосчитался около полумиллиона долларов. Если его вина будет доказана, Навальному грозит десять лет. Его сторонники считают, что обвинения в коррупции самого Навального преследуют одну-­единственную цель — подорвать доверие к нему общественности.

В августе 2011 года был взломан его электронный почтовый ящик и личная переписка стараниями прокремлевских блогеров попала в интернет. Ответственность за взлом взял на себя хакер Хэлл, который в интервью «Новой газете» кроме прочего утверждал, что Навальный «пытается скомпрометировать одну корпорацию как конкурента другой» (которая финансирует его разоблачения). Навальный заявил, что выложенные письма на 90% — подлинные, а 10% — вброс, устроенный, предположительно, спецслужбами с помощью, предположительно, Хэлла.

Навальный никогда не скрывал своих политических амбиций. По-видимому, он готовит себя к роли лидера российской оппозиции. Он поддержал создание новой политической партии — Народного альянса, а также Координационного совета оппозиционных партий.

Реакция бизнеса

Успех Навального и ответная жесткая реакция властей поставили перед бизнесом трудные вопросы. Должны ли российские предприниматели помогать «РосПилу» — деньгами или как-то иначе? Надо ли российским и международным компаниям негласно снабжать Навального «боеприпасами» (особенно информацией) в войне с коррупцией? Следует ли лидерам бизнеса поддерживать «РосПил» если не в качестве руководителей корпораций, то хотя бы в частном порядке? Однозначных ответов на подобные вопросы нет.

Приезжая в Москву, мы говорили об этом с представителями бизнеса и слышали самые разные, иногда прямо противоположные мнения. Многие, как, например, Мурад Софизаде (один из основателей TravelTipz), признают важность того, что делает Навальный, но их настораживает его политическая позиция, особенно симпатии к российским ультраправым. Навальный не раз участвовал в националистических Русских маршах и даже входил в оргкомитет движения, а некоторые его высказывания направлены против иммигрантов. Но сторонники Навального, скажем владелец небольшого предприятия в Москве Александр Хоменко, не воспринимают эти соображения всерьез и утверждают, что национализм — обдуманный шаг, рассчитанный на то, чтобы получить широкое политическое влияние.

Некоторые предприниматели говорят, что дело бизнеса — собственно бизнес, а вовсе не политика, пусть и самого благородного толка. Александр Железный, генеральный директор рекламного агентства Zhelezny Global, например, сказал нам: «Мне вообще не нравится идея финансовой поддержки чего-либо. У меня несколько сотен сотрудников, от меня зависит, будут ли у них средства к существованию, и я обязан думать об их благополучии». Владимир Ашурков, бизнесмен и соратник Навального, исполнительный директор Фонда борьбы с коррупцией, наоборот, считает, что риски вовсе не велики, хотя его самого под благовидным предлогом спровадили с высокой управленческой должности из «Альфа-Групп».

Методы Навального, особенно его политическая активность и демонстративное равнодушие к личной безопасности, говорят о его готовности идти, что называется, до конца. Но такую экстремальную позицию разделяют отнюдь не все. Многие предприниматели при всем своем неприятии коррупции не решаются поддержать Навального, тем более открыто: самое главное для них — их обязательства по отношению к семьям и сотрудникам. Мы заметили, что в Китае, Индии, Турции ­антикоррупционные движения более прагматичны и узконаправленны. Их лидеры держатся подальше от политики и, на наш взгляд, куда успешнее решают задачи привлечения союзников ­

и создания коалиций.

Понятно, что, обдумывая, как реагировать на коррупцию, руководители компаний должны учитывать несколько факторов. Прежде всего политический контекст. В России, где неугодных режиму сурово наказывают, опасно афишировать свои политические симпатии. А в Индии с ее разноголосой демократией почти неприлично воздерживаться от осуждения коррупции.

Во-вторых, надо учитывать культурные нормы. В Японии, где причинить другим неудобство, значит, вызвать всеобщее неодобрение, бороться с коррупцией нужно завуалированно. Когда бывший гендиректор Olympus Майкл Вудфорд во всеуслышание объявил о мошенничестве в компании, его вынудили уйти с работы, хотя намерения у него были самые благородные. В Индии все наоборот: индийцы восхищаются компаниями вроде Infosys, которые громогласно протестуют против коррупции.

Чтобы очистить деловую среду от взяток, нужны совместные усилия самых мотивированных и самых способных  — и в эту когорту, по определению, попадают лидеры бизнеса. Многие руководители транснациональных корпораций обладают достаточными весом, чтобы проводить антикоррупционную политику в своих организациях и пропагандировать ее в соцсетях. Кроме того, у них есть возможность объединять глав предприятий отрасли. Важно и то, что, согласно последним исследованиям, хотя транснациональные корпорации с сильными ­антикоррупционными установками развиваются в коррумпированных странах медленнее, чем менее щепетильные компании, их прибыльность в целом выше.

Руководителям следует помнить, что сиюминутные нужды нередко заслоняют контуры будущего. В долгосрочной перспективе коррупция разрушает конкурентоспособность компании, подрывает доверие потребителей и сотрудников и в итоге ограничивает возможности получения прибыли. Руководителям, которые предпочитают поддерживать практику откатов, по нашему разумению, должны спросить себя, не участвуют ли они в отравлении окружающей бизнес-среды — общей для всех.

Конечно, на местах лидерам бизнеса виднее, как действовать, мы же считаем, что они могут по-разному объединить свои усилия. Например, в своих организациях проводить более жесткий антикоррупционный курс — вроде того, что с 2006 года проводит Siemens. Или разработать кодекс деловой этики, научить персонал, что делать, когда вымогают взятку, и поддерживать своих людей, когда они отказываются платить. Или предложить законопроект, который запрещал бы коррупционные методы и перекрывал лазейки, облегчающие жизнь взяточникам. Например, в кампании «Чистые руки», которую в Польше в 1993 году инициировал тогдашний министр юстиции Влодзимеж Чимошевич, участвовал польский бизнес. В итоге были обнародованы имена около 60 политиков, получавших незаконные доходы. Кроме того, руководители польских компаний содействовали созданию таких институтов, как независимая пресса, независимые суды и не связанная с политикой государственная прокуратура.

Мы уверены, что во многих странах хватило бы и существующих законов, если бы они должным образом применялись. Главная проблема — не в недостатке собственно законов и инструкций, а в пренебрежении правовыми нормами. В Индии, например, бурно обсуждается законопроект об омбудсмене, необходимый для создания в стране влиятельного органа по борьбе с коррупцией и предполагающий формирование неподконтрольной правительству комиссии, которая сможет вести независимые расследования коррупционных дел. С учетом того, что в Индии активная пресса и относительно независимое судопроизводство, вряд ли эта новая структура как-то приблизит победу над коррупцией, если в обществе не восторжествует уважение к закону. И, как нам кажется, тут многое зависит от бизнеса и активистов вроде Навального; они могли бы дополнить то, что делают пресса и суды, где подобные институты имеют влияние, и заполнить пустоты, на которые это влияние не распространяется.

Коррупция, конечно же, ведет к большим социальным издержкам. Из-за возникающих по ее вине перекосов в распределении ресурсов труд и капитал используются неэффективно и сокращается объем общей прибыли. Коррупция наносит огромный урон общественной морали. Взяточничество незаконно всегда, даже в самых коррумпированных странах, но многие компании закрывают на это глаза или нанимают консультантов, которые давали бы взятки за них. Подобные дейст­вия подрывают доверие к компаниям и их руководителям, и люди начинают отождествлять бизнес с неэффективными, незаконными и несправедливыми решениями. Руководителям следует помнить, что, если никак не препятствовать коррупции, она в конце концов разрушит легитимность всей системы.