Судебная реформа: почему у Грузии
не получилось

Когда в стране планируются реформы, стоит оглядеться вокруг и присмотреться к опыту других государств: что у них получилось, что нет и почему. России, я думаю, есть смысл обратить взгляд на Грузию — страну близкую ей исторически и культурно.

Радикальная трансформация, начавшаяся в Грузии в 2004 году, охватила практически все сферы государственного управления и экономики. Особенно успешными оказались реформа МВД, борьба с коррупцией и организация взаимодействия государства с населением. Между тем, судебная система если и претерпела изменения, то не настолько серьезные, чтобы сформировать здоровую систему правоприменения и служить основой для развития страны. Суд и прокуратура в Грузии до сих пор пользуются низким доверием граждан: как показал опрос «Кавказского цент­ра исследовательских ресурсов», работникам суда доверяет 30% населения (в России, по информации «Левада-центра», — 25%). На низком уровне остается и защита прав собственности. В глобальном индексе конкурентоспособности Мирового экономического форума Грузия по этому показателю занимает 131-е из 144 мест.

В основе грузинской судебной реформы лежала идея о создании конкурентной среды. Однако четкого плана преобразований у правительства не было, и на комплексные реформы оно не замахивалось. Реформу все время откладывали: поскольку страна жила по понятиям, а не по законам, сначала решили вернуть отношения в правовое русло, а уж затем взращивать судебные институты. Казалось, что всесторонняя реформа расшатает ситуацию, съест все ресурсы и не принесет плодов. Было ли это трагической ошибкой, судить сложно — ясно одно: трансформация шла медленно и полноценной судебной реформы так и не получилось. Возможно, ей не хватило такого тарана, каким был Каха Бендукидзе в экономике или Вано Мерабишвили в системе безопасности.

Однако попытки трансформировать систему правосудия предпринимались. Хоть и запоздало, был введен суд присяжных, который работает около года в порядке эксперимента. Но ввели его только в Тбилиси и только для одной статьи уголовного ­кодекса — убийство при отягчающих обстоятельствах. В планах — распространить его на всю Грузию и на все уголовные преступления. Как считает один из основателей тбилисского Института свободы Леван Рамишвили, делать это надо было гораздо раньше и не ограничиваться уголовным правом.

В 2005 году в грузинский налоговый кодекс ввели концепцию третейского разбирательства. Идея была проста: при желании налогоплательщик мог потребовать третейского разбирательства; в этом случае одного судью выбирал он, второго — налоговый орган, третьего — оба спорщика вместе. Но этот пункт законодательства плохо сформулировали, и его можно было трактовать по-разному, например: бизнес должен выбирать арбитражный суд из уже существующих. Поскольку это убивало саму идею третейского суда, в налоговый кодекс вскоре внесли поправку и частный арбитраж отменили. Несмотря на эту неудачу, налоговый кодекс удалось существенно модернизировать и упростить — так же, как и трудовой, и уголовно-процессуальный. Однако даже самое совершенное законодательство не может работать без эффективных судов.

Еще при Эдуарде Шеварднадзе в Грузии пытались наладить отбор судей. Тогда по инициативе Михаила Саакашвили ввели систему экзаменов: не сдавшие их судьи были уволены, а новые занимали освободившиеся места только после прохождения экзаменационной комиссии. Однако особых результатов это не принесло. «Мы отправили всех судей на Запад на стажировку, — рассказывает Михаил Саакашвили. — Но поскольку система была старая и коррумпированная, они вернулись и прекрасно в нее вписались снова».

Став президентом, Саакашвили продолжил обновлять судейский состав. Судьям предложили добровольно уйти в отставку в обмен на повышение пенсии. Те, кто не воспользовался этой возможностью (таких было меньшинство), вскоре оказались не у дел: в ходе реорганизации многие суды были упразднены, и судьи лишились работы. Но молодое вино в старые мехи не наливают. Институционально судебная система осталась прежней, и это оказалось фундаментальной ошибкой.