Горькая правда о
социальных инвестициях

На Круглом столе американского бизнеса в 2019 году звучали призывы перейти от «капитализма для акционеров» (shareholder capitalism) к «капитализму для всех заинтересованных сторон» (stakeholder capitalism). С тех пор прошел почти год. Бизнес-лидеры предлагали нам представить, как преобразится мир, но у вируса из Уханя были другие планы, и мир пока что изменился совсем в ином направлении. Теперь на авансцену вышли государства, а бизнес, каким бы ни был его подход к капитализму, отошел на второй план.

Конечно, никто и не ожидал, что бизнес самостоятельно справится с пандемией. Однако сторонники так называемого «импактного инвестирования» (impact investing— инвестиции в благие дела) считают, что бизнес может самостоятельно решить другие важные мировые проблемы — например, связанных с глобальным потеплением или неграмотностью женщин в разных странах, — без ущерба для собственной экономической выгоды. Эта точка зрения привлекает многих: крупных банкиров, консультантов, лоббистов и даже бывших премьер-министров. Один из главных сторонников импактных инвестиций, сэр Рональд Коэн, считает, что именно они могут стать той «революцией», которая спасет капитализм и решит многие из наших глобальных проблем. 

Разумеется, приятно представлять себе экономику после пандемии именно такой, и авторы этой статьи — экономист и импактный инвестор — разделяют эти надежды. Но если нам нужно действительно реформировать капитализм, то «благих инвестиций» в традиционном представлении будет недостаточно. И дело не в пандемии: в обычные времена бизнесу тоже подвластно далеко не все. Мы должны переписать правила нашей экономики, и импактные инвесторы могут сыграть в этом процессе ключевую роль.

Почему инвестирования с импактом недостаточно 

Конечно, у «благих инвестиций» есть примеры успеха — кому-то удавалось и заработать, и изменить мир к лучшему. Но многие утверждают, что между прибылью и пользой все же приходится выбирать. Кто же прав?

И те, и другие. Чтобы прояснить этот вопрос, можно просто посмотреть на типичный график цены углерода — он показывает, сколько нужно инвестировать в проекты, сокращающие выбросы углекислого газа. Ниже показана обновленная кривая стоимости, недавно выпущенная Центром энергетических исследований Нидерландов.

Посмотрим на график стоимости углерода для Нидерландов. Он показывает, сколько стоят самые эффективные проекты, которые помогут стране сократить выбросы углерода (и выполнить цели по снижению выбросов). Каждой из полосок соответствует отдельный подход к сокращению выбросов парниковых газов. Их можно приблизительно разделить на следующие категории.

Каждая полоска соответствует отдельному проекту. Ее ширина показывает, на сколько гигатонн в год проект поможет снизить выбросы парникового газа, а высота отображает расходы на тонну. У проектов, которые находятся слева, ниже линии, расходы отрицательны — они окупятся даже без политических мер. А правые полоски, находящиеся выше линии, убыточны и могут стать прибыльными только в том случае, если инвесторов будут поощрять за участие в сокращении выбросов. Таким проектам нужны субсидии или сборы за выбросы CO2 — и чем правее на графике находится проект, тем выше должны быть эти субсидии.

По левой части графика видно, что уже существует несколько прибыльных способов сокращать выбросы — например, экономия энергии в доме или установка ветрогенераторов в определенных местах. С помощью таких проектов импактные (и обычные) инвесторы могут сделать что-то полезное, в то же время получая прибыль.

Но чтобы ограничить глобальное потепление 1,5 градусами, как договорились 196 стран в Париже в 2016 году, нужны в основном проекты из правой части графика — например, придется устанавливать ветрогенераторы в менее выгодных местах или строить системы захвата и хранения углерода. Чтобы Нидерландам удалось достичь своей цели и сократить выбросы на 95% к 2050 году (по сравнению с 1990-м), нужно реализовать все проекты в той части графика, которая выделена голубым. По оценке Центра энергетических исследований, даже с учетом всех новых технологий они станут прибыльными только при цене около €200 за тонну углеводородов.

В отсутствие налога проекты «выше линии» будут невыгодны для частных инвесторов, хотя они и полезны для общества. Если инвестировать в них без налога на выбросы, прибыль окажется ниже, чем если инвестировать в традиционные технологии. Это и есть главный компромисс, на который приходится идти импактным инвесторам в самых разных сферах, с чем бы они ни боролись: с загрязнением воздуха, пластиком в океанах или женской неграмотностью в Центральной Африке.

Иными словами, главный вывод таков: если бы между прибыльностью и пользой действительно не нужно было выбирать, то все эти проекты лежали бы исключительно ниже линии нулевых расходов. В таком случае импактные инвесторы были бы вовсе не нужны, ведь обычные инвесторы и сами бы с удовольствием вкладывались в борьбу с глобальным потеплением, очистку океанов от пластика и образование для женщин.

Но есть и другая проблема: многие из проектов, которые находятся ниже линии, на самом деле тоже неприбыльны. Дело в конфликтах интересов, транзакционных издержках и упущенной выгоде, то есть в разнообразных барьерах, которые мешают инвесторам или вынуждают их нести дополнительные расходы вдобавок к стоимости самих технологий. (Именно из-за этих барьеров государства — а не частные компании — берут на себя такие проекты, как переход на более эффективное LED-освещение в жилых домах.

Импактные инвесторы правы в том, что иногда эти барьеры все же можно преодолеть, а иногда можно соединить рыночную прибыль с социальной пользой. Для этого нужно финансировать компании «ниже линии» — например, небольшие проекты в сфере энергоэффективности или возобновляемой энергетики.

Но их критики тоже правы: этого недостаточно, чтобы всерьез измерить мир. По оценке экономистов, чтобы ограничить потепление 1,5 градусами, уже к 2030 году нужно будет инвестировать в разные проекты $10 трлн. Иными словами, если частные инвесторы хотят решить эту проблему самостоятельно, они должны быть готовы терять по триллиону долларов в год.

Конечно, решение проблемы глобального потепления даст выигрыш куда больше, чем эти триллионы. Но поскольку текущие правила игры не поощряют ограничение выбросов, эта экономия остается недоступной для частных инвесторов. Чтобы эти проекты стали прибыльными, налог на тонну углерода, по оценке Межправительственной группы экспертов по изменению климата (IPCC), должен составить от $135 до $5,5 тыс. за тонну — остается надеяться, что он окажется ближе к первой из этих цифр.

Горькая правда о социальном инвестировании такова: проектов «ниже линии» слишком мало, а многие важные проекты, без которых нельзя обойтись, при текущих правилах убыточны. Тот же факт относится и к тысячам других социальных и экологических проектов, которые нам нужно срочно решать — от загрязнения до бедности и проблем с системой здравоохранения.

Государства потратили впустую почти тридцать лет, игнорируя IPCC и других экспертов по изменениям климата. Нельзя потратить на это еще десять лет — и даже один год.

Правила игры

Давайте вспомним, как сейчас устроена наша экономика. Круглый стол американского бизнеса призвал нас перейти к «капитализму для всех заинтересованных сторон», но пока что наша экономическая система заточена под «капитализм для акционеров». Как мы уже писали, бизнес должен стремиться к прибыли, потому что более прибыльные компании всегда будут вытеснять менее прибыльные. Сейчас инвесторы могут извлекать завышенную прибыль из опасных проектов, потому что им не приходится платить за причиняемый ими вред — например, за выбросы углекислого газа или за лечение людей, пострадавших от загрязнения воздуха. А многие полезные проекты остаются убыточными, потому что никто не поощряет инвесторов за пользу для общества — например, если их компания снижает загрязнение воздуха и люди становятся здоровее.

Чтобы приблизить мечту сэра Рона Коэна, — мир, в котором инвесторам «не придется отказываться от прибыли ради пользы», — эти правила нужно изменить.

Мы уже знаем, что именно нужно сделать: «поднять линию» с помощью налогов на выбросы, субсидий или регуляторных мер, чтобы больше проектов оказывались ниже этой линии и привлекали инвесторов. Уже век назад экономисты установили, что это один из лучших способов бороться с глобальными проблемами, будь то выбросы углекислого газа, загрязнение океанов или неграмотность. Когда инвесторы начнут платить за вред, который причиняют их компании, и получать вознаграждение за пользу, которую создают, разница между обычным и импактным инвестированием исчезнет.

Иными словами, когда бизнес сам платит за все последствия своей деятельности, все инвестиции становятся благими. Булочник получает прибыль за то, что кормит людей, строитель — за то, что обеспечивает их жильем, а лесник — за то, что сажает деревья, которые снижают уровень загрязнения. Адам Смит еще 250 лет назад понял: когда личная выгода совпадает с благом для всей экономики и общества, «невидимая рука рынка» может принести нам чудесные плоды. 

Будущее благих инвестиций

Что все это значит для импактных инвесторов? Мы считаем, что им предстоит сыграть сразу три важные роли.

Во-первых, нужно извлечь максимум из сегодняшних условий: искать проекты «ниже линии» и бороться с барьерами, которые мешают в них инвестировать. Например, гигантская батарея, которую Teslaустановила в Южной Австралии, — это хороший пример инвестиций в передовые инновации. Компания показала, что эта технология уже может приносить прибыль, и подала пример всему миру. Сейчас нам особенно нужны смелые новаторы, которые смогут вдохновить остальных.

Во-вторых, инвесторы будут подстегивать филантропов стремиться к более высокой отдаче. Майк МакКрелесс, директор фонда Roots of Impact, в своей статье говорит, что всегда нужно работать «на пике эффективности», то есть искать самый выгодный способ достичь выбранной цели. Выгода от таких инвестиций все равно может оказаться ниже рыночной, но чем они эффективнее в текущих условиях, тем больше пользы им принесет каждый доллар. Швейцарское агентство по развитию и сотрудничеству (SDC) и фонд Roots of Impact приводили похожие аргументы в своем докладе о социальных проектах (Social Impact Incentives, SIINC). С этой точки зрения такие инвестиции можно считать более умной и эффективной благотворительностью.

Наконец, пожалуй, самое важное, что могут сделать импактные инвесторы — это пролоббировать изменение правил. Они должны выступать за то, чтобы все компании были полностью ответственны за любые последствия своей деятельности, в том числе за ущерб, наносимый ею. И тогда все инвестиции станут благими. Политические меры (например, повышенный налог на выбросы) резко расширят возможности для совмещения социальной выгоды с прибыльностью, что, в свою очередь, развяжет руки инновационным компаниям и умным филантропам.

Поняв, что такое импактные инвестиции и как они вписываются в нашу экономику, мы сможем воплотить в жизнь мечту сэра Рональда Коэна — построить мир, где прибыльность и социальная польза идут рука об руку.

Об авторах

Алан Шварц (Alan Schwarz) — капиталист, филантроп, социальный активист и основатель проекта Universal Commons. 

Рубен Финиган (Reuben Finighan) — аспирант Лондонской школы экономики и главный экономист проекта Universal Commons.